Неточные совпадения
Он вышел от нее очень поздно. Светила луна с той отчетливой ясностью, которая многое на
земле обнажает как ненужное. Стеклянно хрустел сухой снег
под ногами. Огромные дома смотрели друг на друга бельмами замороженных окон; у ворот — черные туши дежурных дворников;
в пустоте неба заплуталось несколько звезд, не очень ярких. Все ясно.
В глубине двора возвышалось длинное, ушедшее
в землю кирпичное здание, оно было или хотело быть двухэтажным, но две трети второго этажа сломаны или не достроены. Двери, широкие, точно ворота, придавали нижнему этажу сходство с конюшней;
в остатке верхнего тускло светились два окна, а
под ними,
в нижнем, квадратное окно пылало так ярко, как будто за стеклом его горел костер.
— Знаете, за что он
под суд попал? У него,
в стихах, богоматерь, беседуя с дьяволом, упрекает его: «Зачем ты предал меня слабому Адаму, когда я была Евой, — зачем? Ведь, с тобой живя, я бы
землю ангелами заселила!» Каково?
Он различал, что
под тяжестью толпы
земля волнообразно зыблется, шарики голов подпрыгивают, точно зерна кофе на горячей сковороде;
в этих судорогах было что-то жуткое, а шум постепенно становился похожим на заунывное, но грозное пение неисчислимого хора.
Царь медленно шел к военно-морскому отделу впереди этих людей, но казалось, что они толкают его. Вот губернатор Баранов гибко наклонился, поднял что-то с
земли из-под ног царя и швырнул
в сторону.
Самгин побежал, ощущая, что
земля подпрыгивает
под ним,
в то же время быстро подвигая к нему разрушающееся здание.
Он даже начал собирать «открытки» на политические темы; сначала их навязывала ему Сомова, затем он сам стал охотиться за ними, и скоро у него образовалась коллекция картинок, изображавших Финляндию, которая защищает конституцию от нападения двуглавого орла, русского мужика, который пашет
землю в сопровождении царя, генерала, попа, чиновника, купца, ученого и нищего, вооруженных ложками; «Один с сошкой, семеро — с ложкой», — подписано было
под рисунком.
Размышляя, Самгин любовался, как ловко рыжий мальчишка увертывается от горничной, бегавшей за ним с мокрой тряпкой
в руке; когда ей удалось загнать его
в угол двора, он упал
под ноги ей, пробежал на четвереньках некоторое расстояние, высоко подпрыгнул от
земли и выбежал на улицу, а
в ворота, с улицы, вошел дворник Захар, похожий на Николая Угодника, и сказал...
Впереди его и несколько ниже,
в кустах орешника, появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как
земля после дождя; другая — лет сорока, толстуха, с большим, румяным лицом. Они сели на траву,
под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки, яйцо и огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку, огурец и, очищая яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки...
Потом он должен был стоять более часа на кладбище, у могилы, вырытой
в рыжей
земле; один бок могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей старухи. Адвокат Правдин сказал речь, смело доказывая закономерность явлений природы; поп говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо летал, посвистывая среди крестов и деревьев; над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью,
под горою, сердито фыркала пароотводная труба водокачки.
Въехали
в рощу тонкоствольной, свинцовой ольхи,
в кислый запах болота, гниющей листвы,
под бричкой что-то хряснуло, она запрокинулась назад и набок, вытряхнув Самгина. Лошади тотчас остановились. Самгин ударился локтем и плечом о
землю, вскочил на ноги, сердито закричал...
Самгин, не ответив, смотрел, как двое мужиков ведут
под руки какого-то бородатого,
в длинной, ниже колен, холщовой рубахе; бородатый, упираясь руками
в землю, вырывался и что-то говорил, как видно было по движению его бороды, но голос его заглушался торжествующим визгом человека
в красной рубахе, подскакивая, он тыкал кулаком
в шею бородатого и орал...
Через несколько минут он растянулся на диване и замолчал; одеяло на груди его волнообразно поднималось и опускалось, как
земля за окном. Окно то срезало верхушки деревьев, то резало деревья
под корень; взмахивая ветвями, они бежали прочь. Самгин смотрел на крупный, вздернутый нос, на обнаженные зубы Стратонова и представлял его
в деревне Тарасовке, пред толпой мужиков. Не поздоровилось бы печнику при встрече с таким барином…
Волновались, прогибая
под собою
землю, сотни тысяч на Ходынском поле, и вспомнилось, как он подумал, что, если эта сила дружно хлынет на Москву, она растопчет город
в мусор и пыль.
В центре небольшого парка из-под
земли бьет толстая струя рыжевато-мутной воды, распространяя
в воздухе солоноватый запах рыбной лавки.
Так неподвижно лег длинный человек
в поддевке, очень похожий на Дьякона, — лег, и откуда-то из-под воротника поддевки обильно полилась кровь, рисуя сбоку головы его красное пятно, — Самгин видел прозрачный парок над этим пятном; к забору подползал, волоча ногу, другой человек, с зеленым шарфом на шее; маленькая женщина сидела на
земле, стаскивая с ноги своей черный ботик, и вдруг, точно ее ударили по затылку, ткнулась головой
в колени свои, развела руками, свалилась набок.
Он видел, что толпа, стискиваясь, выдавливает
под ноги себе мужчин, женщин; они приседали, падали, ползли, какой-то подросток быстро, с воем катился к фронту, упираясь
в землю одной ногой и руками; видел, как люди умирали, не веря, не понимая, что их убивают.
— Долой самодержавие! — кричали всюду
в толпе, она тесно заполнила всю площадь, черной кашей кипела на ней,
в густоте ее неестественно подпрыгивали лошади, точно каменная и замороженная
земля под ними стала жидкой, засасывала их, и они погружались
в нее до колен, раскачивая согнувшихся
в седлах казаков; казаки, крестя нагайками воздух, били направо, налево, люди, уклоняясь от ударов, свистели, кричали...
— А голубям — башки свернуть. Зажарить. Нет, —
в самом деле, — угрюмо продолжал Безбедов. — До самоубийства дойти можно. Вы идете лесом или — все равно — полем, ночь, темнота, на
земле,
под ногами, какие-то шишки. Кругом — чертовщина: революции, экспроприации, виселицы, и… вообще — деваться некуда! Нужно, чтоб пред вами что-то светилось. Пусть даже и не светится, а просто: существует. Да — черт с ней — пусть и не существует, а выдумано, вот — чертей выдумали, а верят, что они есть.
«Да, вот и меня так же», — неотвязно вертелась одна и та же мысль,
в одних и тех же словах, холодных, как сухой и звонкий морозный воздух кладбища. Потом Ногайцев долго и охотно бросал
в могилу мерзлые комья
земли, а Орехова бросила один, — но большой. Дронов стоял, сунув шапку
под мышку, руки
в карманы пальто, и красными глазами смотрел
под ноги себе.
В состоянии физической усталости и уныния
под вечер въехал
в небольшой, тесно скученный городок, он казался прикрепленным к
земле, точно гвоздями, колокольнями полутора десятков церквей.
Говоря задумчиво, он смотрел
в землю,
под ноги Самгина, едкий зеленоватый дым облекал его слова.
— Да, муж говорит: ходкие книги, кажется, уже купил… Распутин, большевики… бессарабские помещики, — говорила она, вопросительно глядя
в лицо Самгина. — Все это поднимается, как будто из-под
земли, этой… Как ее? Из чего лава?
Вдруг где-то, близко, медь оркестра мощно запела «Марсельезу», все люди
в ограде, на улице пошевелились, точно
под ними дрогнула
земля, и кто-то истерически, с радостью или с отчаянием, закричал...
Неточные совпадения
Крестьяне рассмеялися // И рассказали барину, // Каков мужик Яким. // Яким, старик убогонький, // Живал когда-то
в Питере, // Да угодил
в тюрьму: // С купцом тягаться вздумалось! // Как липочка ободранный, // Вернулся он на родину // И за соху взялся. // С тех пор лет тридцать жарится // На полосе
под солнышком, //
Под бороной спасается // От частого дождя, // Живет — с сохою возится, // А смерть придет Якимушке — // Как ком
земли отвалится, // Что на сохе присох…
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — //
Под розгами,
под палками // По мелочам ушла!
— Ну, Христос с вами! отведите им по клочку
земли под огороды! пускай сажают капусту и пасут гусей! — коротко сказала Клемантинка и с этим словом двинулась к дому,
в котором укрепилась Ираидка.
Он спал на голой
земле и только
в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал
под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил
в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился
в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу
под названием:"Письма к другу о водворении на
земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.