Неточные совпадения
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, — большой шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины,
бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом
было нечто внушительное.
«Замужем?» — недоверчиво размышлял Самгин, пытаясь представить себе ее мужа. Это не удавалось. Ресторан
был полон неестественно возбужденными людями; размахивая газетами, они
пили, чокались, оглушительно кричали; синещекий, дородный человек, которому только толстые усы мешали
быть похожим на актера, стоя с
бокалом шампанского в руке, выпевал сиплым баритоном, сильно подчеркивая «а...
Алина пошла переодеваться, сказав, что сейчас пришлет «отрезвляющую штучку», явилась высокая горничная в накрахмаленном чепце и переднике, принесла Самгину большой
бокал какого-то шипящего напитка, он
выпил и почувствовал себя совсем хорошо, когда возвратилась Алина в белом платье, подпоясанном голубым шарфом с концами до пола.
— И скот прирезали, — добавил Бердников. — Ну, я, однако, не жалуюсь.
Будучи стоиком, я говорю: «Бей, но — выучи!» Охо-хо! Нуте-кось, выпьемте шампанского за наше здоровье! Я, кроме этого безвредного напитка, ничего не дозволяю себе, ограниченный человек. — Он вылил в свой
бокал рюмку коньяка, чокнулся со стаканом Самгина и ласково спросил: — Надоела вам моя болтовня?
Он насадил пробку на вилку и, говоря, ударял пробкой по краю
бокала, аккомпанируя словам своим стеклянным звоном, звон этот
был неприятен Самгину, мешал ему определить: можно ли и насколько можно верить искренности Тагильского? А Тагильский, прищурив левый глаз, продолжая говорить все так же быстро и едко, думал, видимо, не о том, что говорил.
— Аминь, — густо сказал Ерухимович, но ироническое восклицание его
было погашено, хотя и не очень дружным, но громким — ура. Адвокат,
выпив вина, вызывающе посматривал на Ерухимовича, но тот, подливая в
бокал шампанского красное вино,
был всецело занят этим делом. Вскочил Алябьев и быстро, звонко начал...
В «Медведе» кричали ура, чокались, звенело стекло
бокалов, хлопали пробки, извлекаемые из бутылок, и
было похоже, что люди собрались на вокзале провожать кого-то. Самгин вслушался в торопливый шум, быстро снял очки и, протирая стекла, склонил голову над столом.
Было много женщин и цветов, стреляли бутылки шампанского, за большим столом посредине ресторана стоял человек во фраке, с раздвоенной бородой, высоколобый, лысый, и, высоко, почти над головою, держа
бокал вина, говорил что-то.
За большим столом военные и штатские люди, мужчины и женщины, стоя, с
бокалами в руках, запели «Боже, царя храни» отчаянно громко и оглушая друг друга, должно
быть, не слыша, что
поют неверно, фальшиво. Неистовое пение оборвалось на словах «сильной державы» — кто-то пронзительно закричал...
Около эстрады стоял, с
бокалом в руке, депутат Думы Воляй-Марков, прозванный Медным Всадником за его сходство с царем Петром, — стоял и, пронзая пальцем воздух над плечом своим, говорил что-то, но слышно
было не его слова, а слова человечка, небольшого, рядом с Марковым.
Клим Иванович
был сильно расстроен: накануне, вечером, он крепко поссорился с Еленой; человек, которого указал Дронов, продал ей золотые монеты эпохи Римской империи, монеты оказались современной имитацией, а удостоверение о подлинности и древности их — фальшивым; какой-то старинный
бокал был не золотым, а только позолоченным. Елена топала ногами, истерически кричала, утверждая, что Дронов действовал заодно с продавцом.
Неточные совпадения
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это даже не
была неудача для него, как он и сам сказал, с
бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя
было найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
— А ты не очень любишь устрицы? — сказал Степан Аркадьич,
выпивая свой
бокал, — или ты озабочен? А?
— Нет, благодарствуй, я больше не могу
пить, — сказал Левин, отодвигая свой
бокал. — Я
буду пьян… Ну, ты как поживаешь? — продолжал он, видимо желая переменить разговор.
Левин
выпил свой
бокал, и они помолчали.
― Это Яшвин, ― отвечал Туровцыну Вронский и присел на освободившееся подле них место.
Выпив предложенный
бокал, он спросил бутылку. Под влиянием ли клубного впечатления или выпитого вина Левин разговорился с Вронским о лучшей породе скота и
был очень рад, что не чувствует никакой враждебности к этому человеку. Он даже сказал ему между прочим, что слышал от жены, что она встретила его у княгини Марьи Борисовны.