Неточные совпадения
Когда Клим
вышел в столовую, он увидал мать, она безуспешно пыталась открыть окно, а среди комнаты стоял бедно одетый
человек, в грязных и длинных, до колен, сапогах, стоял он закинув голову, открыв рот, и сыпал на язык, высунутый, выгнутый лодочкой, белый порошок
из бумажки.
Из флигеля
выходили, один за другим, темные
люди с узлами, чемоданами в руках, писатель вел под руку дядю Якова. Клим хотел выбежать на двор, проститься, но остался у окна, вспомнив, что дядя давно уже не замечает его среди
людей. Писатель подсадил дядю в экипаж черного извозчика, дядя крикнул...
На эстраду
вышел большой, бородатый
человек, в длинном и точно
из листового железа склепанном пиджаке. Гулким голосом он начал говорить, как говорят
люди, показывающие дрессированных обезьян и тюленей.
«Этот
вышел из игры. И, вероятно, надолго. А — Маракуевы, Поярковы — что они могут сделать против таких вот? — думал он, наблюдая
людей в ресторане. — Мне следует развлечься», — решил он и через несколько минут
вышел на притихшую улицу.
— Так вот — провел недель пять на лоне природы. «Лес да поляны, безлюдье кругом» и так далее.
Вышел на поляну, на пожог, а
из ельника лезет Туробоев. Ружье под мышкой, как и у меня. Спрашивает: «Кажется, знакомы?» — «Ух, говорю, еще как знакомы!» Хотелось всадить в морду ему заряд дроби. Но — запнулся за какое-то но. Культурный
человек все-таки, и знаю, что существует «Уложение о наказаниях уголовных». И знал, что с Алиной у него — не
вышло. Ну, думаю, черт с тобой!
— Ну, что — бунтуете? Мы тоже, в свое время, бунтовали. Толку
из этого не
вышло, но для России потеряны замечательные
люди.
Самгин мог бы сравнить себя с фонарем на площади:
из улиц торопливо
выходят, выбегают
люди; попадая в круг его света, они покричат немножко, затем исчезают, показав ему свое ничтожество. Они уже не приносят ничего нового, интересного, а только оживляют в памяти знакомое, вычитанное
из книг, подслушанное в жизни. Но убийство министра было неожиданностью, смутившей его, — он, конечно, отнесся к этому факту отрицательно, однако не представлял, как он будет говорить о нем.
Самгин замолчал. Стратонов опрокинул себя в его глазах этим глупым жестом и огорчением по поводу брюк.
Выходя из вагона, он простился со Стратоновым пренебрежительно, а сидя в пролетке извозчика, думал с презрением: «Бык. Идиот. На что же ты годишься в борьбе против
людей, которые, стремясь к своим целям, способны жертвовать свободой, жизнью?»
Когда Самгин
вышел на Красную площадь, на ней было пустынно, как бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега. На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было представить, что на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь в Кремль, тысячи рабочих
людей, которым, наверное, ничего не известно
из истории Кремля, Москвы, России.
Его не слушали. Рассеянные по комнате
люди,
выходя из сумрака,
из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его лицо, — лицо
человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное
из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие глаза.
Самгин обрадовался, даже хотел окрикнуть ее, но
из ворот веселого домика
вышел бородатый, рыжий
человек, бережно неся под мышкой маленький гроб, за ним, нелепо подпрыгивая, выкатилась темная, толстая старушка, маленький, круглый гимназист с головой, как резиновый мяч; остролицый солдат, закрывая ворота, крикнул извозчику...
В ту же минуту
из ресторана
вышел Стратонов, за ним — группа солидных
людей окружила, столкнула Самгина с панели, он подчинился ее благодушному насилию и пошел, решив свернуть в одну
из боковых улиц. Но из-за углов тоже
выходили кучки
людей, вольно и невольно вклинивались в толпу, затискивали Самгина в средину ее и кричали в уши ему — ура! Кричали не очень единодушно и даже как-то осторожно.
Иногда он заглядывал в столовую, и Самгин чувствовал на себе его острый взгляд. Когда он, подойдя к столу, пил остывший чай, Самгин разглядел в кармане его пиджака ручку револьвера, и это ему показалось смешным. Закусив, он
вышел в большую комнату, ожидая видеть там новых
людей, но
люди были все те же, прибавился только один, с забинтованной рукой на перевязи
из мохнатого полотенца.
Самгин
вышел на улицу и тотчас же попал в группу
людей, побитых в драке, — это было видно по их одежде и лицам. Один
из них крикнул...
Самгин шел бездумно, бережно охраняя чувство удовлетворения, наполнявшее его, как вино стакан. Было уже синевато-сумрачно, вспыхивали огни, толпы
людей, густея, становились шумливей. Около Театральной площади
из переулка
вышла группа
людей,
человек двести, впереди ее — бородачи, одетые в однообразные поддевки; выступив на мостовую, они угрюмо, но стройно запели...
— В Миусах стреляют
из пушки. Ужасно мало
людей на улицах! Меня остановили тут на углу, — какие-то болваны, изругали. Мы
выйдем вместе, ладно?
Эта новая тревога требовала общения с
людьми, требовала событий, но
люди не являлись,
выходить из дома Самгин опасался, да и неловко было гулять с разбитым лицом.
Впереди засмеялись, нестройно прокричали ура;
из ворот дома
вышла группа
людей, и мягкий баритон запел...
«Осталась где-то вне действительности, живет бредовым прошлым», — думал он,
выходя на улицу. С удивлением и даже недоверием к себе он вдруг почувствовал, что десяток дней, прожитых вне Москвы, отодвинул его от этого города и от
людей, подобных Татьяне, очень далеко. Это было странно и требовало анализа. Это как бы намекало, что при некотором напряжении воли можно
выйти из порочного круга действительности.
Самгин решал вопрос: идти вперед или воротиться назад? Но тут
из двери мастерской для починки швейных машин
вышел не торопясь высокий, лысоватый
человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую руку он держал в кармане, левой плотно притворил дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин узнал и его, — этот приходил к нему с девицей Муравьевой.
«Поблек, — думал Самгин,
выходя из гостиницы в голубоватый холод площади. — Типичный русский бездельник. О попах — нарочно, для меня выдумал. Маскирует чудачеством свою внутреннюю пустоту. Марина сказала бы:
человек бесплодного ума».
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет извозчик. Но на панели пред витриной оружия стояло
человек десять,
из магазина
вышел коренастый
человек, с бритым лицом под бобровой шапкой, в пальто с обшлагами
из меха, взмахнул рукой и, громко сказав: «В дантиста!» — выстрелил. В проходе во двор на белой эмалированной вывеске исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на публику, кто-то одобрил его...
Из дверей дворца
вышел большущий, толстый
человек и зычным, оглушающим голосом, с яростью закричал...
Неточные совпадения
Также заседатель ваш… он, конечно,
человек сведущий, но от него такой запах, как будто бы он сейчас
вышел из винокуренного завода, это тоже нехорошо.
Пускай бы
люди мелкие, // Что
вышли из поповичей // Да, понажившись взятками, // Купили мужиков, // Пускай бы… им простительно!
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый,
из которого ничего не
вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся
люди.
— Хорошо, — сказала она и, как только
человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала
из него. Она высвободила письмо и стала читать с конца. «Я сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
Она боялась оставаться одна теперь и вслед за
человеком вышла из комнаты и пошла в детскую.