Неточные совпадения
Лидия
встала и пригласила всех наверх, к себе. Клим задержался
на минуту у зеркала, рассматривая прыщик
на губе. Из гостиной вышла мать; очень удачно сравнив Инокова и Сомову с любителями драматического искусства, которые разыгрывают неудачный водевиль, она положила руку
на плечо Клима, спросила...
В голове еще шумел молитвенный шепот баб, мешая думать, но не мешая помнить обо всем, что он видел и слышал. Молебен кончился. Уродливо длинный и тонкий седобородый старик с желтым лицом и безволосой головой в форме тыквы, сбросив с
плеч своих поддевку, трижды перекрестился, глядя в небо,
встал на колени перед колоколом и, троекратно облобызав край, пошел
на коленях вокруг него, крестясь и прикладываясь к изображениям святых.
Ему протянули несколько шапок, он взял две из них, положил их
на голову себе близко ко лбу и, придерживая рукой, припал
на колено. Пятеро мужиков, подняв с земли небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему
на шапки и
на плечи, куда баба положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая колено от земли,
встал и тихо, широкими шагами пошел ко входу
на колокольню, пятеро мужиков провожали его, идя попарно.
Дмитрий посмотрел
на нее,
на брата и, должно быть, сжал зубы, лицо его смешно расширилось, волосы бороды
на скулах
встали дыбом, он махнул рукою за
плечо свое и, шумно вздохнув, заговорил, поглаживая щеки...
В зале снова гремел рояль, топали танцоры, дразнила зеленая русалка, мелькая в объятиях китайца. Рядом с Климом
встала монахиня, прислонясь
плечом к раме двери, сложив благочестиво руки
на животе. Он заглянул в жуткие щелочки ее полумаски и сказал очень мрачно...
Пред Самгиным
встал Тагильский. С размаха надев
на голову медный шлем, он сжал кулаки и начал искать ими карманов в куртке; нашел, спрятал кулаки и приподнял
плечи; розовая шея его потемнела, звучно чмокнув, он забормотал что-то, но его заглушил хохот Кутузова и еще двух-трех людей. Потом Кутузов сказал...
Варвара ставила термометр Любаше, Кумов
встал и ушел, ступая
на пальцы ног, покачиваясь, балансируя руками. Сидя с чашкой чая в руке
на ручке кресла, а другой рукой опираясь о
плечо Любаши, Татьяна начала рассказывать невозмутимо и подробно, без обычных попыток острить.
Встал Славороссов, держась за крест
на груди, откинул космы свои за
плечи и величественно поднял звериную голову.
И только мрачный человек в потертом пальто и дворянской фуражке не побоялся высказать откровенно свой взгляд: отодвинув Самгина
плечом, он
встал на его место и сказал басом...
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости
плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал
встать, — резкая боль рванула
плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже
на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Завыла и Дуняша, Самгин видел, как с лица ее
на плечо Алины капают слезы. Рядом с ним
встал Макаров, пробормотав...
Самгин попробовал
встать, но рука Бердникова тяжело надавила
на его
плечо, другую руку он поднял, как бы принимая присягу или собираясь ударить Самгина по голове.
— Не кричите, Безбедов, — сказал Тагильский, подходя к нему. Безбедов, прихрамывая, бросился к двери, толкнул ее
плечом, дверь отворилась,
на пороге
встал помощник начальника, за
плечом его возвышалось седоусое лицо надзирателя.
Он
встал, пошел к себе в комнату, но в вестибюле его остановил странный человек, в расстегнутом пальто
на меху, с каракулевой шапкой в руке,
на его большом бугристом лице жадно вытаращились круглые, выпуклые глаза,
на голове — клочья полуседой овечьей шерсти, голова — большая и сидит
на плечах, шеи — не видно, человек кажется горбатым.
Неточные совпадения
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в
плечи голову, упала под вагон
на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же
встать, опустилась
на колена.
Татьяна то вздохнет, то охнет; // Письмо дрожит в ее руке; // Облатка розовая сохнет //
На воспаленном языке. // К
плечу головушкой склонилась. // Сорочка легкая спустилась // С ее прелестного
плеча… // Но вот уж лунного луча // Сиянье гаснет. Там долина // Сквозь пар яснеет. Там поток // Засеребрился; там рожок // Пастуший будит селянина. // Вот утро:
встали все давно, // Моей Татьяне всё равно.
Но Лужин уже выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между столом и стулом; Разумихин
на этот раз
встал, чтобы пропустить его. Не глядя ни
на кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он оставил в покое больного, Лужин вышел, приподняв из осторожности рядом с
плечом свою шляпу, когда, принагнувшись, проходил в дверь. И даже в изгибе спины его как бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
Катерина Ивановна закусывала губы и сдерживала слезы; она тоже молилась, изредка оправляя рубашечку
на ребенке и успев набросить
на слишком обнаженные
плечи девочки косынку, которую достала с комода, не
вставая с колен и молясь.
На кожаном диване полулежала дама, еще молодая, белокурая, несколько растрепанная, в шелковом, не совсем опрятном платье, с крупными браслетами
на коротеньких руках и кружевною косынкой
на голове. Она
встала с дивана и, небрежно натягивая себе
на плечи бархатную шубку
на пожелтелом горностаевом меху, лениво промолвила: «Здравствуйте, Victor», — и пожала Ситникову руку.