— Ино-ска-за-тель-но. Бог — это народ, Авраам —
вождь народа; сына своего он отдает в жертву не богу, а народу. Видишь, как просто?
Неточные совпадения
Сам Кутузов — не глуп и, кажется, искренно верит во все, что говорит, но кутузовщина, все эти туманности:
народ, массы,
вожди — как все это убийственно!
— Сам
народ никогда не делает революции, его толкают
вожди. На время подчиняясь им, он вскоре начинает сопротивляться идеям, навязанным ему извне.
Народ знает и чувствует, что единственным законом для него является эволюция.
Вожди всячески пытаются нарушить этот закон. Вот чему учит история…
— Второй раз увижу, как великий
народ встретит своего молодого
вождя, — говорил он, отирая влажные глаза, и, спохватясь, насмешливо кривил губы.
— Ну, да! А — что же? А чем иным, как не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете необходимость политической борьбы, и
народ не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому что он чувствует ценность политической свободы и потому что он хочет иметь своих
вождей, родных ему и по плоти и по духу, а вы — чужие!
— Ленин очень верно понял значение «зубатовщины» и сделал правильный вывод: русскому
народу необходим
вождь, — так? — спрашивал он шепотком.
Самгин молчал. Да, политического руководства не было,
вождей — нет. Теперь, после жалобных слов Брагина, он понял, что чувство удовлетворения, испытанное им после демонстрации, именно тем и вызвано:
вождей — нет, партии социалистов никакой роли не играют в движении рабочих. Интеллигенты, участники демонстрации, — благодушные люди, которым литература привила с детства «любовь к
народу». Вот кто они, не больше.
— Он из семьи Лордугина, — сказала Марина и усмехнулась. — Не слыхал такой фамилии? Ну, конечно! С кем был в родстве любой литератор, славянофил, декабрист — это вы, интеллигенты, досконально знаете, а духовные
вожди, которых сам
народ выдвигал мимо университетов, — они вам не известны.
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко стоял на поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся на бой за родину молодому воину, из которого вышел
вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни стало, от неловкого гостя и, несмотря на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою игру вовсе не хуже честного лавочника, продающего на свое честное слово смородинную ваксу за Old Port.
Неточные совпадения
Когда все
вожди и
народ, обнаружив совершенную покорность и раскаяние, дали торжественные клятвы свято блюсти обязательства, Герри Смит заключил с ними, в декабре 1847 г., мир.
Кеткарт, заступивший в марте 1852 года Герри Смита, издал, наконец, 2 марта 1853 года в Вильямстоуне, на границе колонии, прокламацию, в которой объявляет, именем своей королевы, мир и прощение Сандильи и
народу Гаики, с тем чтобы кафры жили, под ответственностью главного
вождя своего, Сандильи, в Британской Кафрарии, но только далее от колониальной границы, на указанных местах.
Да и как не сделаться за честь заседать с дюками и лордами, вместе с ними предпринимать меры для предупреждения и пресечения всех сближений между
народом и Гарибальди, и вместе с дюкессами плести паутину, которая должна поймать итальянского
вождя и которую хромой генерал рвал ежедневно, не замечая ее.
Притом костюм его чрезвычайно важен, вкрасной рубашке
народ узнает себя и своего. Аристократия думает, что, схвативши его коня под уздцы, она его поведет куда хочет и, главное, отведет от
народа; но
народ смотрит на красную рубашку и рад, что дюки, маркизы и лорды пошли в конюхи и официанты к революционному
вождю, взяли на себя должности мажордомов, пажей и скороходов при великом плебее в плебейском платье.
И тут-то ему вспомнились опоэтизированные рассказы о русской общине, о прирожденных наклонностях русского
народа к социализму; припомнились русские люди, которые заявили свою решительность, и люди, приезжавшие из России с рассказами о своей решительности и об удобстве настоящей поры для коренного социального переворота, к которому общество созрело, а
народ готов искони и все ждет только опытных
вождей и смелых застрельщиков.