Неточные совпадения
Бездействующий разум не требовал и не воскрешал никаких других слов. В этом состоянии
внутренней немоты Клим Самгин перешел в свою комнату, открыл окно и сел, глядя в сырую
тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты? Ответов на эти вопросы он не искал.
— Мы — это
те силы России, которые создали ее международное блестящее положение, ее
внутреннюю красоту и своеобразную культуру.
Зачем ему эти поля, мужики и вообще все
то, что возбуждает бесконечные, бесплодные думы, в которых так легко исчезает сознание
внутренней свободы и права жить по своим законам, теряется ощущение своей самости, оригинальности и думаешь как бы тенями чужих мыслей?
И
то, что за всеми его старыми мыслями живет и наблюдает еще одна, хотя и неясная, но, может быть, самая сильная, возбудило в Самгине приятное сознание своей сложности, оригинальности, ощущение своего
внутреннего богатства.
Кроме этого, он ничего не нашел, может быть — потому, что торопливо искал. Но это не умаляло ни женщину, ни его чувство досады; оно росло и подсказывало: он продумал за двадцать лет огромную полосу жизни, пережил множество разнообразных впечатлений, видел людей и прочитал книг, конечно, больше, чем она; но он не достиг
той уверенности суждений,
того внутреннего равновесия, которыми, очевидно, обладает эта большая, сытая баба.
Но в конце концов он был доволен
тем, что встретился с этой женщиной и что она несколько отвлекает его от возни с самим собою, доволен был, что устроился достаточно удобно, независимо и может отдохнуть от пережитого. И все чаще ему казалось, что в этой тихой полосе жизни он именно накануне какого-то важного открытия, которое должно вылечить его от
внутренней неурядицы и поможет укрепиться на чем-то прочном.
— Ну, если б не стыдно было, так вы — не говорили бы на эту
тему, — сказал Самгин. И прибавил поучительно: — Человек беспокоится потому, что ищет себя. Хочет быть самим собой, быть в любой момент верным самому себе. Стремится к
внутренней гармонии.
— Люди, милая Таисья Романовна, делятся на детей века и детей света. Первые поглощены
тем, что видимо и якобы существует, вторые же, озаренные светом
внутренним, взыскуют града невидимого…
Мысль рождается не из пустоты самопорождения, ибо человек не Бог и ничего сотворить не может, она рефлектируется из массы переживаний, из опыта, который есть отнюдь не свободно полагаемый, но принудительно данный объект мысли [Эту мысль С. Н. Булгаков впоследствии развил в своей работе «Трагедия философии» (1920–1921), о которой писал в предисловии: «
Внутренняя тема ее — общая и с более ранними моими работами (в частности, «Свет невечерний») — о природе отношений между философией и религией, или о религиозно-интуитивных отношенях между философией и религией, или о религиозно-интуитивных основах всякого философствования.
Неточные совпадения
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же
внутреннего распоряжения и
того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Был, после начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на
то что
внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то не по себе, так как о новом градоначальнике все еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Глупову именно нужен был"сумрак законов",
то есть такие законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого
внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут.
Что касается до
внутреннего содержания «Летописца»,
то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время.
Как и всякое выражение истинно плодотворной деятельности, управление его не было ни громко, ни блестяще, не отличалось ни внешними завоеваниями, ни
внутренними потрясениями, но оно отвечало потребности минуты и вполне достигало
тех скромных целей, которые предположило себе.