Неточные совпадения
Однажды Самгин стоял
в Кремле, разглядывая хаотическое нагромождение домов города, празднично освещенных солнцем зимнего полудня. Легкий мороз озорниковато пощипывал уши, колючее сверканье снежинок ослепляло глаза; крыши, заботливо окутанные толстыми слоями серебряного пуха, придавали городу вид уютный; можно
было думать, что под этими крышами
в светлом тепле дружно живут очень милые люди.
В день, когда царь переезжал из Петровского дворца
в Кремль, Москва напряженно притихла. Народ ее плотно прижали к стенам домов двумя линиями солдат и двумя рядами охраны, созданной из отборно верноподданных обывателей. Солдаты
были непоколебимо стойкие, точно выкованы из железа, а охранники,
в большинстве, — благообразные, бородатые люди с очень широкими спинами. Стоя плечо
в плечо друг с другом, они ворочали тугими шеями, посматривая на людей сзади себя подозрительно и строго.
Был слышен колокольный звон, особенно внушительно гудел колокол собора
в кремле, и вместе с медным гулом возрастал, быстро накатываясь все ближе, другой, рычащий.
Клим видел, что
в ней кипит детская радость жить, и хотя эта радость казалась ему наивной, но все-таки завидно
было уменье Сомовой любоваться людями, домами, картинами Третьяковской галереи,
Кремлем, театрами и вообще всем этим миром, о котором Варвара тоже с наивностью, но лукавой, рассказывала иное.
В тени серых, невысоких стен
кремля сидели и лежали калмыки, татары, персы, вооруженные лопатами, ломами, можно
было подумать, что они только что взяли город с боя и, отдыхая, дожидаются, когда им прикажут разрушить
кремль.
Он очень неохотно уступил настойчивой просьбе Варвары пойти
в Кремль, а когда они вошли за стену
Кремля и толпа, сейчас же всосав его
в свою черную гущу, лишила воли, начала подталкивать, передвигать куда-то, — Самгин настроился мрачно, враждебно всему. Он вздохнул свободнее, когда его и Варвару оттеснили к нелепому памятнику царя, где
было сравнительно просторно.
Из
Кремля поплыл густой рев,
было в нем что-то шерстяное, мохнатое, и казалось, что он согревает сыроватый, холодный воздух. Человек
в поддевке на лисьем мехе успокоительно сообщил...
Когда Самгин вышел на Красную площадь, на ней
было пустынно, как бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над
Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега. На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно
было представить, что на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь
в Кремль, тысячи рабочих людей, которым, наверное, ничего не известно из истории
Кремля, Москвы, России.
— Вообще выходило у него так, что интеллигенция — приказчица рабочего класса, не более, — говорил Суслов, морщась, накладывая ложкой варенье
в стакан чаю. — «Нет, сказал я ему, приказчики революций не делают, вожди, вожди нужны, а не приказчики!» Вы, марксисты, по дурному примеру немцев, действительно становитесь
в позицию приказчиков рабочего класса, но у немцев
есть Бебель, Адлер да — мало ли? А у вас — таких нет, да и не дай бог, чтоб явились… провожать рабочих
в Кремль, на поклонение царю…
Неточные совпадения
Через день после получения страшной вести
был молебен
в Кремле.
…Через четверть часа мы
были на берегу подле стен казанского
кремля, передрогнувшие и вымоченные. Я взошел
в первый кабак,
выпил стакан пенного вина, закусил печеным яйцом и отправился
в почтамт.
Булгарин писал
в «Северной пчеле», что между прочими выгодами железной дороги между Москвой и Петербургом он не может без умиления вздумать, что один и тот же человек
будет в возможности утром отслужить молебен о здравии государя императора
в Казанском соборе, а вечером другой —
в Кремле!
Тогда
в Кремле еще
были представители старой русской интеллигенции: Каменев, Луначарский, Бухарин, Рязанов, и их отношение к представителям интеллигенции, к писателям и ученым, не примкнувшим к коммунизму,
было иное, чем у чекистов, у них
было чувство стыдливости и неловкости
в отношении к утесняемой интеллектуальной России.
Фраза эта могла
быть сказана
в Кремле лишь представителями старой коммунистической интеллигенции, ее вряд ли бы сказали коммунисты новой формации.