Неточные совпадения
Он закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно
бывает у слепых от рождения.
На заросшем травою маленьком дворике игрушечного дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий
человек с лицом клоуна, с метлой в руках. Он бросил метлу, подбежал к носилкам, переломился над ними и смешным голосом заговорил, толкая санитаров, Клима...
— Вчера,
на ярмарке, Лютов читал мужикам стихи Некрасова, он удивительно читает, не так красиво, как Алина, но — замечательно! Слушали его очень серьезно, но потом лысенький старичок спросил: «А плясать — умеешь? Я, говорит, думал, что вы комедианты из театров». Макаров сказал: «Нет, мы просто —
люди». — «Как же это так — просто? Просто
людей — не
бывает».
Он видел, что Лидия смотрит не
на колокол, а
на площадь,
на людей, она прикусила губу и сердито хмурится. В глазах Алины — детское любопытство. Туробоеву — скучно, он стоит, наклонив голову, тихонько сдувая пепел папиросы с рукава, а у Макарова лицо глупое, каким оно всегда
бывает, когда Макаров задумывается. Лютов вытягивает шею вбок, шея у него длинная, жилистая, кожа ее шероховата, как шагрень. Он склонил голову к плечу, чтоб направить непослушные глаза
на одну точку.
И часто
бывало так, что взволнованный ожиданием или чем-то иным неугомонный
человек, подталкиваемый их локтями, оказывался затисканным во двор. Это случилось и с Климом. Чернобородый
человек посмотрел
на него хмурым взглядом темных глаз и через минуту наступил каблуком
на пальцы ноги Самгина. Дернув ногой, Клим толкнул его коленом в зад, —
человек обиделся...
Бывали дни, когда она смотрела
на всех
людей не своими глазами, мягко, участливо и с такой грустью, что Клим тревожно думал: вот сейчас она начнет каяться, нелепо расскажет о своем романе с ним и заплачет черными слезами.
И еще раз убеждался в том, как много
люди выдумывают, как они, обманывая себя и других, прикрашивают жизнь. Когда Любаша, ухитрившаяся
побывать в нескольких городах провинции, тоже начинала говорить о росте революционного настроения среди учащейся молодежи, об успехе пропаганды марксизма, попытках организации рабочих кружков, он уже знал, что все это преувеличено по крайней мере
на две трети. Он был уверен, что все человеческие выдумки взвешены в нем, как пыль в луче солнца.
Когда Самгин вышел
на Красную площадь,
на ней было пустынно, как
бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега.
На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было представить, что
на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь в Кремль, тысячи рабочих
людей, которым, наверное, ничего не известно из истории Кремля, Москвы, России.
Вечером он пошел к Гогиным, не нравилось ему
бывать в этом доме, где, точно
на вокзале, всегда толпились разнообразные
люди. Дверь ему открыл встрепанный Алексей с карандашом за ухом и какими-то бумагами в кармане.
Варвара по вечерам редко
бывала дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя дома даже в своей рабочей комнате, куда долетали голоса
людей, читавших стихи и прозу. Настоящим, теплым, своим домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал
на дворе и, встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
— Как же не
бывает, когда есть? Даже есть круглые, как шар, и как маленькие лошади. Это
люди все одинаковые, а рыбы разные. Как же вы говорите — не
бывает? У меня — картинки, и
на них все, что есть.
— А — поп,
на вашу меру, величина дутая? Случайный
человек. Мм… В рабочем движении случайностей как будто не должно быть… не
бывает.
— Это — дневная моя нора, а там — спальня, — указала Марина рукой
на незаметную, узенькую дверь рядом со шкафом. — Купеческие мои дела веду в магазине, а здесь живу барыней. Интеллигентно. — Она лениво усмехнулась и продолжала ровным голосом: — И общественную службу там же, в городе, выполняю, а здесь у меня
люди бывают только в Новый год, да
на Пасху, ну и
на именины мои, конечно.
«Возможно, даже наверное, она безжалостна к
людям и хитрит. Она —
человек определенной цели. У нее есть оправдание: ее сектантство, желание создать какую-то новую церковь. Но нет ничего, что намекало бы
на неискренность ее отношения ко мне. Она
бывает груба со мной
на словах, но она вообще грубовата».
—
Человек несимпатичный, но — интересный, — тихо заговорил Иноков. — Глядя
на него, я,
бывало, думал: откуда у него эти судороги ума? Страшно ему жить или стыдно? Теперь мне думается, что стыдился он своего богатства, бездолья, романа с этой шалой бабой. Умный он был.
Но
бывать у нее он считал полезным, потому что у нее, вечерами, собиралось все больше
людей, испуганных событиями
на фронтах, тревога их росла, и постепенно к страху пред силою внешнего врага присоединялся страх пред возможностью революции.
Неточные совпадения
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной
человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу!
Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я
человек простой».
Г-жа Простакова. Без наук
люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда,
бывало, сидя
на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа
на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Тогда все члены заволновались, зашумели и, пригласив смотрителя народного училища, предложили ему вопрос:
бывали ли в истории примеры, чтобы
люди распоряжались, вели войны и заключали трактаты, имея
на плечах порожний сосуд?
Но, несмотря
на это, как часто
бывает между
людьми, избравшими различные роды деятельности, каждый из них, хотя, рассуждая, и оправдывал деятельность другого, в душе презирал ее.
Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких
людей до безумия и не променяли бы их безобразия
на красоту самых свежих и розовых эндимионов: [Эндимион — прекрасный юноша из греческих мифов.] надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной; оттого-то, может быть,
люди, подобные Вернеру, так страстно любят женщин.