Неточные совпадения
— В
бога, требующего теодицеи, — не могу верить. Предпочитаю веровать в природу, коя оправдания себе не
требует, как доказано господином Дарвином. А господин Лейбниц, который пытался доказать, что-де бытие зла совершенно совместимо с бытием божиим и что, дескать, совместимость эта тоже совершенно и неопровержимо доказуется книгой Иова, — господин Лейбниц — не более как чудачок немецкий. И прав не он, а Гейнрих Гейне, наименовав книгу Иова «Песнь песней скептицизма».
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит к
богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины
требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая
бог”».
— Господа! — возгласил он с восторгом, искусно соединенным с печалью. — Чего можем
требовать мы, люди, от жизни, если даже
боги наши глубоко несчастны? Если даже религии в их большинстве — есть религии страдающих
богов — Диониса, Будды, Христа?
— Был там Гурко, настроен мрачно и озлобленно, предвещал катастрофу, говорил, точно кандидат в Наполеоны. После истории с Лидвалем и кражей овса ему, Гурко, конечно, жить не весело. Идиот этот, октябрист Стратонов, вторил ему,
требовал: дайте нам сильного человека! Ногайцев вдруг заявил себя монархистом. Это называется: уверовал в
бога перед праздником. Сволочь.
Я формулировал эту тему так, что не человек требует от Бога свободы, а
Бог требует от человека свободы и в этой свободе видит достоинство богоподобия человека.
—
Бог требует от человека добра, а мы друг в друге только злого ищем и тем ещё обильней зло творим; указываем богу друг на друга пальцами и кричим: гляди, господи, какой грешник! Не издеваться бы нам, жителю над жителем, а посмотреть на все общим взглядом, дружелюбно подумать — так ли живём, нельзя ли лучше как? Я за тех людей не стою, будь мы умнее, живи лучше — они нам не надобны…
Николай Иванович. Ну, что же я могу делать в этой жизни иного, как только то, чего требует от меня высший судья в моей душе, совесть, бог. И совесть,
бог требует, чтоб я считал всех равными, всех любил, всем служил.
Если человек знает все науки и говорит на всех языках, но не знает того, что он такое и что он должен делать, он просвещен гораздо менее той безграмотной старухи, которая верит в батюшку спасителя, то есть в бога, по воле которого она признает себя живущей, и знает, что этот
бог требует от нее праведности.
Неточные совпадения
Здесь, именно здесь подражает
Богу человек:
Бог предоставил себе дело творенья, как высшее наслажденье, и
требует от человека также, чтобы он был творцом благоденствия и стройного теченья дел.
— Как я могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь, не моя воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам
требуешь повиновения от своих. На что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится? Голова моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь —
бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но
бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не
требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедною сиротою, куда нам
бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем
бога молить о спасении грешной твоей души…
Он был взяточник в душе, по теории, ухитрялся брать взятки, за неимением дел и просителей, с сослуживцев, с приятелей,
Бог знает как и за что — заставлял, где и кого только мог, то хитростью, то назойливостью, угощать себя,
требовал от всех незаслуженного уважения, был придирчив. Его никогда не смущал стыд за поношенное платье, но он не чужд был тревоги, если в перспективе дня не было у него громадного обеда, с приличным количеством вина и водки.
— У вас какая-то сочиненная и придуманная любовь… как в романах… с надеждой на бесконечность… словом — бессрочная! Но честно ли то, что вы
требуете от меня, Вера? Положим, я бы не назначал любви срока, скача и играя, как Викентьев, подал бы вам руку «навсегда»: чего же хотите вы еще? Чтоб «
Бог благословил союз», говорите вы, то есть чтоб пойти в церковь — да против убеждения — дать публично исполнить над собой обряд… А я не верю ему и терпеть не могу попов: логично ли, честно ли я поступлю!..