Неточные совпадения
Я хорошо видел, что
дед следит за мною умными и зоркими зелеными глазами, и боялся его.
Помню, мне всегда хотелось спрятаться от этих обжигающих глаз. Мне казалось, что
дед злой; он со всеми говорит насмешливо, обидно, подзадоривая и стараясь рассердить всякого.
Помню, когда я прибежал в кухню на шум,
дед, схватившись за ухо обожженными пальцами, смешно прыгал и кричал...
Дед бросился к ней, сшиб ее с ног, выхватил меня и понес к лавке. Я бился в руках у него, дергал рыжую бороду, укусил ему палец. Он орал, тискал меня и наконец бросил на лавку, разбив мне лицо.
Помню дикий его крик...
Посещение
деда широко открыло дверь для всех, и с утра до вечера кто-нибудь сидел у постели, всячески стараясь позабавить меня;
помню, что это не всегда было весело и забавно.
Не
помню, как относился
дед к этим забавам сыновей, но бабушка грозила им кулаком и кричала...
Помню, был тихий вечер; мы с бабушкой пили чай в комнате
деда; он был нездоров, сидел на постели без рубахи, накрыв плечи длинным полотенцем, и, ежеминутно отирая обильный пот, дышал часто, хрипло. Зеленые глаза его помутнели, лицо опухло, побагровело, особенно багровы были маленькие острые уши. Когда он протягивал руку за чашкой чая, рука жалобно тряслась. Был он кроток и не похож на себя.
Многое из того, что он рассказывал, не хотелось
помнить, но оно и без приказаний
деда насильно вторгалось в память болезненной занозой. Он никогда не рассказывал сказок, а всё только бывалое, и я заметил, что он не любит вопросов; поэтому я настойчиво расспрашивал его...
Я
помню эту «беду»: заботясь о поддержке неудавшихся детей, дедушка стал заниматься ростовщичеством, начал тайно принимать вещи в заклад. Кто-то донес на него, и однажды ночью нагрянула полиция с обыском. Была великая суета, но всё кончилось благополучно;
дед молился до восхода солнца и утром при мне написал в святцах эти слова.
Я, конечно, грубо выражаю то детское различие между богами, которое,
помню, тревожно раздвояло мою душу, но
дедов бог вызывал у меня страх и неприязнь: он не любил никого, следил за всем строгим оком, он прежде всего искал и видел в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что он не верит человеку, всегда ждет покаяния и любит наказывать.
Предо мною стояло круглое, безволосое, ребячье лицо барина, я
помнил, как он, подобно щенку, тихонько и жалобно взвизгивал, отирая желтую лысину маленькими ручками, мне было нестерпимо стыдно, я ненавидел братьев, но — всё это сразу забылось, когда я разглядел плетеное лицо извозчика: оно дрожало так же пугающе противно, как лицо
деда, когда он сек меня.
После святок мать отвела меня и Сашу, сына дяди Михаила, в школу. Отец Саши женился, мачеха с первых же дней невзлюбила пасынка, стала бить его, и, по настоянию бабушки,
дед взял Сашу к себе. В школу мы ходили с месяц времени, из всего, что мне было преподано в ней, я
помню только, что на вопрос: «Как твоя фамилия?» — нельзя ответить просто: «Пешков», — а надобно сказать: «Моя фамилия — Пешков». А также нельзя сказать учителю: «Ты, брат, не кричи, я тебя не боюсь…»
Нас привлекли к суду, — в кухне за столом сидели
дед, бабушка, мать и допрашивали нас, —
помню, как смешно отвечал Саша на вопросы
деда...
Привезла я им чего можно было: чаю, сахару, круп разных, варенья, муки, грибов сушеных, деньжонок, не
помню сколько, понатаскала тихонько у
деда — ведь коли не для себя, так и украсть можно!
Неточные совпадения
Сергей Привалов
помнил своего
деда по матери как сквозь сон. Это был высокий, сгорбленный седой старик с необыкновенно живыми глазами. Он страстно любил внука и часто говорил ему:
Всего мне было лет одиннадцать; так нет же, не одиннадцать: я
помню как теперь, когда раз побежал было на четвереньках и стал лаять по-собачьи, батько закричал на меня, покачав головою: «Эй, Фома, Фома! тебя женить пора, а ты дуреешь, как молодой лошак!»
Дед был еще тогда жив и на ноги — пусть ему легко икнется на том свете — довольно крепок.
1811 года в августе, числа решительно не
помню,
дед мой, адмирал Пущин, повез меня и двоюродного моего брата Петра, тоже Пущина, к тогдашнему министру народного просвещения графу А. К.
Время проходит. Исправно // Учится мальчик всему — // Знает историю славно // (Лет уже десять ему), // Бойко на карте покажет // И Петербург, и Читу, // Лучше большого расскажет // Многое в русском быту. // Глупых и злых ненавидит, // Бедным желает добра, //
Помнит, что слышит и видит… //
Дед примечает: пора! // Сам же он часто хворает, // Стал ему нужен костыль… // Скоро уж, скоро узнает // Саша печальную быль…
Отец мой Пугачева-изверга
помнит, а
деда моего вместе с барином, Матвеем Никитичем, — дай бог им царство небесное — Пугач на одной осине повесил, за что родитель мой от покойного барина, Афанасья Матвеича, не в пример другим был почтен: камардином служил и дворецким свою жизнь скончал.