— Господи, как ты ужасно растешь! — сказала мне мать, сжав горячими
ладонями щеки мои. Одета она была некрасиво — в широкое рыжее платье, вздувшееся на животе.
Неточные совпадения
Дед приподнял
ладонью бородку, сунул ее в рот и закрыл глаза.
Щеки у него дрожали. Я понял, что он внутренно смеется.
Уже в начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих слов, кивал головою, касался глаз, крепко нажимая их пальцами, и всё вытирал быстрым движением
ладони лоб и
щеки, как сильно вспотевший. Когда кто-либо из слушателей двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел...
Учитель был желтый, лысый, у него постоянно текла кровь из носа, он являлся в класс, заткнув ноздри ватой, садился за стол, гнусаво спрашивал уроки и вдруг, замолчав на полуслове, вытаскивал вату из ноздрей, разглядывал ее, качая головою. Лицо у него было плоское, медное, окисшее, в морщинах лежала какая-то прозелень, особенно уродовали это лицо совершенно лишние на нем оловянные глаза, так неприятно прилипавшие к моему лицу, что всегда хотелось вытереть
щеки ладонью.
— Подумаю, — тихо ответил Клим. Все уже было не интересно и не нужно — Варавка, редактор, дождь и гром. Некая сила, поднимая, влекла наверх. Когда он вышел в прихожую, зеркало показало ему побледневшее лицо, сухое и сердитое. Он снял очки, крепко растерев
ладонями щеки, нашел, что лицо стало мягче, лиричнее.
— И чего это мы, братцы, взаправду живем здесь? — прерывает молчание четвертый, скромно сидящий у кухонного окошка, говоря несколько нараспев от какого-то расслабленного, но втайне самодовольного чувства и подпирая
ладонью щеку. — Что мы здесь? Жили — не люди, померли — не покойники. Э-эх!
Николай вышел в сени; у него слипались глаза, и лицо словно паутиной было покрыто, он крепко тёр
ладонями щёки и слышал, как тётка Татьяна на дворе будит Дарью:
Но как, — как может быть он таким? Катя быстро ходила по дорожкам сада, сжав
ладонями щеки и глядя вверх, на дрожавшие меж черных ветвей огромные звезды.
Неточные совпадения
Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату. Он был точь-в-точь как и вчера, такая же фигура, так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул. Недоставало только, чтоб он приложил при этом
ладонь к
щеке, а голову скривил на сторону, чтоб уж совершенно походить на бабу.
— Вот — балаган, — пробормотал он и замолчал, крепко растирая
ладонями тугие
щеки.
Самгин отошел от окна, лег на диван и стал думать о женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него, держа в руке стакан белого вина, бутылка была зажата у него между колен,
ладонью правой руки он растирал небритый подбородок,
щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум под ногами он слышит треск жестких волос.
Заботы Марины, заставляя Нехаеву смущенно улыбаться, трогали ее, это Клим видел по благодарному блеску глаз худенькой и жалкой девицы. Прозрачной рукой Нехаева гладила румяную
щеку подруги, и на бледной коже тыла ее
ладони жилки, налитые кровью, исчезали.
Он играл ножом для разрезывания книг, капризно изогнутой пластинкой бронзы с позолоченной головою бородатого сатира на месте ручки. Нож выскользнул из рук его и упал к ногам девушки; наклонясь, чтоб поднять его, Клим неловко покачнулся вместе со стулом и, пытаясь удержаться, схватил руку Нехаевой, девушка вырвала руку, лишенный опоры Клим припал на колено. Он плохо помнил, как разыгралось все дальнейшее, помнил только горячие
ладони на своих
щеках, сухой и быстрый поцелуй в губы и торопливый шепот: