Неточные совпадения
— А господь с ними! — беззаботно ответила
бабушка. — А пускай смеются, на
доброе им здоровье!
На дворе стреляет мороз; зеленоватый лунный свет смотрит сквозь узорные — во льду — стекла окна, хорошо осветив
доброе носатое лицо и зажигая темные глаза фосфорическим огнем. Шелковая головка, прикрыв волосы
бабушки, блестит, точно кованая, темное платье шевелится, струится с плеч, расстилаясь по полу.
И богородица,
добрая, как
бабушка, простит ее, скажет...
Дед, темный и немой, стоял у окна, вслушиваясь в работу людей, разорявших его
добро;
бабушка бегала где-то по двору, невидимая в темноте, и умоляюще взывала...
И все-таки имя божие она произносила не так часто, как дед. Бабушкин бог был понятен мне и не страшен, но пред ним нельзя было лгать — стыдно. Он вызывал у меня только непобедимый стыд, и я никогда не лгал
бабушке. Было просто невозможно скрыть что-либо от этого
доброго бога, и, кажется, даже не возникало желания скрывать.
Дед, поучая меня, тоже говорил, что бог — существо вездесущее, всеведущее, всевидящее,
добрая помощь людям во всех делах, но молился он не так, как
бабушка.
Но, ставя бога грозно и высоко над людьми, он, как и
бабушка, тоже вовлекал его во все свои дела, — и его и бесчисленное множество святых угодников.
Бабушка же как будто совсем не знала угодников, кроме Николы, Юрия, Фрола и Лавра, хотя они тоже были очень
добрые и близкие людям: ходили по деревням и городам, вмешиваясь в жизнь людей, обладая всеми свойствами их. Дедовы же святые были почти все мученики, они свергали идолов, спорили с римскими царями, и за это их пытали, жгли, сдирали с них кожу.
В те дни мысли и чувства о боге были главной пищей моей души, самым красивым в жизни, — все же иные впечатления только обижали меня своей жестокостью и грязью, возбуждая отвращение и грусть. Бог был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня, — бог
бабушки, такой милый друг всему живому. И, конечно, меня не мог не тревожить вопрос: как же это дед не видит
доброго бога?
И вот, по праздникам, стали являться гости: приходила сестра
бабушки Матрена Ивановна, большеносая крикливая прачка, в шелковом полосатом платье и золотистой головке, с нею — сыновья: Василий — чертежник, длинноволосый,
добрый и веселый, весь одетый в серое; пестрый Виктор, с лошадиной головою, узким лицом, обрызганный веснушками, — еще в сенях, снимая галоши, он напевал пискляво, точно Петрушка...
бабушка надувает щеки, выкатывает глаза,
доброе лицо ее делается глупым и смешным, она говорит ленивым, тяжелым голосом...
Неточные совпадения
Несмотря на то, что княгиня поцеловала руку
бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [моя
добрая тетушка (фр.).] я заметил, что
бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему князь Михайло никак не мог сам приехать поздравить
бабушку, несмотря на сильнейшее желание; и, отвечая по-русски на французскую речь княгини, она сказала, особенно растягивая свои слова:
— Нету денег! — коротко сказала она. — Не дам: если не
добром, так неволей послушаешься
бабушки!
Вон
бабушка: есть ли умнее и
добрее ее на свете! а и она… грешит… — шепотом произнесла Марфенька, — сердится напрасно, терпеть не может Анну Петровну Токееву: даже не похристосовалась с ней!
— Знаю и это: все выведала и вижу, что ты ей хочешь
добра. Оставь же, не трогай ее, а то выйдет, что не я, а ты навязываешь ей счастье, которого она сама не хочет, значит, ты сам и будешь виноват в том, в чем упрекал меня: в деспотизме. — Ты как понимаешь
бабушку, — помолчав, начала она, — если б богач посватался за Марфеньку, с породой, с именем, с заслугами, да не понравился ей — я бы стала уговаривать ее?
— Ты у меня
добрая девочка, уважаешь каждое слово
бабушки… не то что Верочка…