Неточные совпадения
Ушли.
Горбун,
посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл в беседку, где спал
на сене, присел
на порог её. Беседка стояла
на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить трубку. Зарычала собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил в тишину...
Он поднял глаза, с минуту молча
смотрел на брата, пристально, снизу вверх. И медленно, как большую тяжесть, поднимал посох, как бы намереваясь ударить им кого-то.
Горбун встал, бессильно опустил голову, осеняя людей крестом, но, вместо молитвы, сказал...
Сеня Комаровский был молчалив. Спрятав голову в плечи, сунув руки в карманы брюк, он сидел всегда вытянув вперёд короткие, маленькие ноги, смотрел на всех круглыми, немигающими глазами и время от времени медленно растягивал тонкие губы в широкую улыбку, — от неё Кожемякину становилось неприятно, он старался не
смотреть на горбуна и — невольно смотрел, чувствуя к нему всё возрастающее, всё более требовательное любопытство.
Неточные совпадения
Сняв фуражку, Кожемякин
смотрел, как его фигура, не похожая
на человечью, поглощается тьмой, и напрягался, надувал щёки, желая крикнуть
горбуну что-нибудь обидное, но не нашёл слова и помешала мысль:
Кожемякин видел, что дворник с
горбуном нацеливаются друг
на друга, как петухи перед боем: так же напряглись и, наклонив головы, вытянули шеи, так же неотрывно, не мигая,
смотрят в глаза друг другу, — это возбуждало в нём тревогу и было забавно.
Строгий и красивый, он всё повышал голос, и чем громче говорил, тем тише становилось в комнате. Сконфуженно опустив голову, Кожемякин исподлобья наблюдал за людьми — все
смотрели на Максима, только тёмные зрачки
горбуна, сократясь и окружённые голубоватыми кольцами белков, остановились
на лице Кожемякина, как бы подстерегая его взгляд, да попадья, перестав работать, положила руки
на колени и
смотрела поверх очков в потолок.
Его совиные глаза насмешливо округлились, лицо было разрезано тонкой улыбкой
на две одинаково неприятные половины, весь он не соответствовал ласковому тону слов, и казалось в нём говорит кто-то другой. Максим тоже, видимо, чувствовал это: он
смотрел в лицо
горбуна неприязненно, сжав губы, нахмурив брови.
Как я завидовал этому
горбуну, который осмеливался
смотреть на нее, говорить с ней, дышать одним воздухом с ней!