Неточные совпадения
«Так и есть», — думает Наталья и, вздрогнув, вспоминает, как Алексей убил её
любимца: до тринадцати месяцев медведь бегал по
двору, ручной и ласковый, как собака, влезал в кухню и, становясь на задние ноги, просил хлеба, тихонько урча, мигая смешными глазами.
И, подняв стакан против луны, посмотрел на мутную влагу в нём. Луна спряталась за колокольней, окутав её серебряным туманным светом и этим странно выдвинув из тёплого сумрака ночи. Над колокольней стояли облака, точно грязные заплаты, неумело вшитые в синий бархат. Нюхая землю, по
двору задумчиво ходил
любимец Алексея, мордастый пёс Кучум; ходил, нюхал землю и вдруг, подняв голову в небо, негромко вопросительно взвизгивал.
Неточные совпадения
В квартире номер сорок пять во
дворе жил хранитель дома с незапамятных времен. Это был квартальный Карасев, из бывших городовых,
любимец генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова, при котором он состоял неотлучным не то вестовым, не то исполнителем разных личных поручений. Полиция боялась Карасева больше, чем самого князя, и потому в дом Олсуфьева, что бы там ни делалось, не совала своего носа.
Однажды балованный кот кабатчицы, хитрый сластена и подхалим, дымчатый, золотоглазый,
любимец всего
двора, притащил из сада скворца; бабушка отняла измученную птицу и стала упрекать кота:
Автор однажды высказал в обществе молодых деревенских девиц, что, по его мнению, если девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным
любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) — французский писатель, автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается
двор, великолепные гостиные героинь и торжественные поезды.
Встретился я с ним уже много лет спустя, когда он потолстел и стал хромать, был уже
любимцем Гостиного
двора, офицеров и чиновников, писал кроме очерков и рассказов и бытовые пьески, сделал себе и репутацию вивёра, любящего кутнуть, способного произвести скандалец где-нибудь у немцев, в Шустер-клубе.
При
дворе нового государя своего он был хитрый, проницательный министр, быстрый исполнитель его видов, вельможа твердый, хотя иногда слишком нетерпеливый, не знавший льстить ни ему, ни
любимцам его, выше всего почитавший правду и между тем неограниченно преданный его выгодам и славе.