Рюмин (смотрит на всех и странно, тихо смеется). Да, я знаю: это мертвые слова, как осенние листья… Я говорю их так, по привычке… не знаю зачем… может быть потому, что осень настала… С той поры, как я увидел море — в моей душе звучит, не умолкая, задумчивый шум зеленых волн, и в этой музыке тонут все
слова людей… точно капли дождя в море…
Неточные совпадения
Варвара Михайловна.
Слова волнуют нас больше, чем
люди… Вы не находите?
Варвара Михайловна (волнуясь). А я не знаю… Я не вижу ничего более яркого… (Шалимов внимательно прислушивается к
словам Варвары Михайловны.) Я не умею говорить… Но, господа, я сердцем чувствую: надо, необходимо пробудить в
людях сознание своего достоинства, во всех
людях… во всех! Тогда никто из нас не будет оскорблять другого… Ведь мы не умеем уважать
человека, и это так больно… обидно…
Калерия. Забытые
слова — забыты, и прекрасно! Живые
люди не могут жить заветами покойников.
Варвара Михайловна (сильно). Неправда! Не верю я вам! Все это только жалобные
слова! Ведь не могу же я переложить свое сердце в вашу грудь… если я сильный
человек! Я не верю, что где-то вне
человека существует сила, которая может перерождать его. Или она в нем, или ее нет! Я не буду больше говорить… в душе моей растет вражда…
Басов. Не суди — да не судим будешь… А говорю я не хуже тебя… ты
человек красивого
слова, и я
человек красивого
слова! Вот я слышу голос Марьи Львовны… Превосходная женщина… достойна глубокого уважения!
Шалимов. Во мне нет самонадеянности учителей… Я — чужой
человек, одинокий созерцатель жизни… я не умею говорить громко, и мои
слова не пробудят смелости в этих
людях. О чем вы думаете?
Но особенно возмущали иронические глаза, в которых неугасимо светилась давно знакомая и обидная улыбочка, и этот самоуверенный, крепкий голос, эти
слова человека, которому все ясно, который считает себя вправе пророчествовать.
Сердце Матвея больно замирало, руки тряслись, горло душила противная судорога. Он глядел на всех жалобными глазами, держась за руку мачехи, и
слова людей царапали его, точно ногтями.
— Но простить, сказать ласковое, приветливое
слово человеку, даже виноватому, — это выше дела, выше богатства.
Неточные совпадения
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки…
словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.
Ляпкин-Тяпкин, судья,
человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому
слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Хлестаков, молодой
человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех
людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и
слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем.
Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни
слова не знает.
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой
человек, похвальных свойств, представлен…
Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…