Варвара Михайловна. О, нет, не к вам… ко всем! Мы живем на земле чужие всему… мы не умеем быть нужными для
жизни людьми. И мне кажется, что скоро, завтра, придут какие-то другие, сильные, смелые люди и сметут нас с земли, как сор… В душе моей растет вражда ко лжи, к обманам…
Неточные совпадения
Замыслов (входя). Развращал молодежь… Соня и Зимин убеждали меня, что
жизнь дана
человеку для ежедневного упражнения в разрешении разных социальных, моральных и иных задач, а я доказывал им, что
жизнь — искусство! Вы понимаете,
жизнь — искусство смотреть на все своими глазами, слышать своими ушами…
Марья Львовна. Я? нет! Я вижу: вы искренне… кричите… и, хотя для меня истерика не аргумент, я все же понимаю — вас что-то сильно испугало… вы хотели бы спрятаться от
жизни… И я знаю: не один вы хотите этого, —
людей испуганных не мало…
Рюмин. Да, их много, потому что
люди все тоньше и острее чувствуют, как ужасна
жизнь! В ней все строго предопределено… и только бытие
человека случайно, бессмысленно… бесцельно!..
У подножия гор, там, на тесных равнинах земли,
жизнь, тревожно волнуясь, растет, и страдает усталый владыка равнин —
человек.
В темных ямах земли стон и смех, крики ярости, шепот любви… многозвучна угрюмая музыка
жизни земной!.. Но безмолвия горных вершин и бесстрастия звезд — не смущают тяжелые вздохи
людей.
Дудаков.
Люди — легкомысленны, а
жизнь тяжела… почему?
Рюмин. Она сама — прежде всех!.. Она раздражает… Когда я слышу, как
люди определяют смысл
жизни, мне кажется, что кто-то грубый, сильный обнимает меня жесткими объятиями и давит, хочет изуродовать…
Варвара Михайловна. А среди
людей, которые все только жалуются на
жизнь, — весело, легко, Калерия? Будем справедливы… разве легко и свободно жить среди
людей, которые все только стонут, все кричат о себе, насыщают
жизнь жалобами и ничего, ничего больше не вносят в нее?.. Что вносим в
жизнь все мы… вы, я, ты?..
Марья Львовна. Мы должны всегда повышать наши требования к
жизни и
людям.
Шалимов. Я слишком уважаю
жизнь своей души для того, чтобы открывать ее пред… каждым любопытным
человеком. Пифагорейцы сообщали свои тайны только избранным…
Мне кажется, что я зашла в чужую сторону, к чужим
людям и не понимаю их
жизни!..
Не понимаю я этой нашей
жизни,
жизни культурных
людей.
Калерия. Среди нас — нет
людей, довольных
жизнью. Вот вы… такая всегда веселая, а между тем…
Калерия. Да? Мне хочется покрыть тревожною тенью думы ваши ясные глаза. Я часто вижу около вас каких-то грубых, оборванных
людей — и удивляюсь вашему бесстрашию перед грязью
жизни… Вам не противно быть с ними?
Шалимов. Во мне нет самонадеянности учителей… Я — чужой
человек, одинокий созерцатель
жизни… я не умею говорить громко, и мои слова не пробудят смелости в этих
людях. О чем вы думаете?
Басов. Возьми офицера… Благожелательный
человек… изменяет формы
жизни незаметно, потихоньку, но его работа есть единственно прочная…
Калерия (не отвечая Власу).
Жизнь обновляется
людьми верующими, аристократией духа…
Калерия (тихо).
Жизнь каждого думающего
человека — тяжелая драма.
Варвара Михайловна (нервно). Интеллигенция — это не мы! Мы что-то другое… Мы — дачники в нашей стране… какие-то приезжие
люди. Мы суетимся, ищем в
жизни удобных мест… мы ничего не делаем и отвратительно много говорим.
Это кровное родство должно бы питать нас горячим желанием расширить, перестроить, осветить
жизнь родных нам
людей, которые все дни свои только работают, задыхаясь во тьме и грязи…
Варвара Михайловна. Нет. Пусть эти
люди слушают. Я дорого заплатила за мое право говорить с ними откровенно! Они изуродовали душу мою, они отравили мне всю
жизнь! Разве такой я была? Я не верю… я ни во что не верю! У меня нет сил… мне нечем жить! Разве такой я была!
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о
жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Следовало бы тоже принять во внимание и прежнюю
жизнь человека, потому что, если не рассмотришь все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с участием его расспросишь, как брат брата, — сам все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья ни против кого нет, потому что ясно видит, что не я его наказываю, а закон.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный
человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Городничий. Нет, нет; позвольте уж мне самому. Бывали трудные случаи в
жизни, сходили, еще даже и спасибо получал. Авось бог вынесет и теперь. (Обращаясь к Бобчинскому.)Вы говорите, он молодой
человек?
И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает
жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимостью
человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать.
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее
жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее
людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество
людей, которым во все случаи их
жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки.