Когда они вошли на мост, с горы на них взглянул ряд пестрых домов, — окна их были прикрыты ставнями, и казалось, что лучшая
улица города испуганно зажмурила глаза.
Неточные совпадения
Осенью над
городом неделями стоят серые тучи, поливая крыши домов обильным дождем, бурные ручьи размывают дороги, вода реки становится рыжей и сердитой; городок замирает, люди выходят на
улицы только по крайней нужде и, сидя дома, покорно ждут первого снега, играют в козла, дурачки, в свои козыри, слушают чтение пролога, минеи, а кое-где — и гражданских книг.
Ежегодно в половодье река вливалась в дворы Заречья, заполняла
улицы — тогда слобожане влезали на чердаки, удили рыбу из слуховых окон и с крыш, ездили по
улицам и по реке на плотах из ворот, снятых с петель, ловили дрова, унесенные водою из леса, воровали друг у друга эту добычу, а по ночам обламывали перила моста, соединявшего слободу с
городом.
И все знали, что из
города он воротится около шести вечера. По праздникам он ходил к ранней обедне, потом пил чай в трактире Синемухи, и вплоть до поздней ночи его можно было видеть всюду на
улицах слободы: ходит человек не торопясь, задумчиво тыкает в песок черешневой палочкой и во все стороны вертит головой, всех замечая, со всеми предупредительно здороваясь, умея ответить на все вопросы. Речь его носит оттенок книжный, и это усиливает значение ее.
— Что ж, только слава, что
город мы, а всего и мощена-то у нас одна
улица да вот базарная площадь.
Раньше о том, что на земле есть еще жизнь, другие
города, иные люди, напоминало многое: ежедневно в девять часов утра в
город, звеня колокольцем, влетала почтовая тройка из губернии, с полудня вплоть до вечера по
улицам ходил, прихрамывая, разносчик писем Калугин, по вечерам в трактирах являлась губернская газета, в «Лиссабоне» — даже две.
Свистя и взвизгивая, носился по
городу ветер, раздувал шум и, охлаждая сбитых в толпу возбужденных людей, вытеснял их с
улицы в дома и трактиры.
Ободренный успехом первого закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и на
улицах города тем же таинственным путем явился новый и уже более пространный закон, который гласил тако:
Небольшой дворянский домик на московский манер, в котором проживала Авдотья Никитишна (или Евдоксия) Кукшина, находился в одной из нововыгоревших
улиц города ***; известно, что наши губернские города горят через каждые пять лет. У дверей, над криво прибитою визитною карточкой, виднелась ручка колокольчика, и в передней встретила пришедших какая-то не то служанка, не то компаньонка в чепце — явные признаки прогрессивных стремлений хозяйки. Ситников спросил, дома ли Авдотья Никитишна?
Он шел встречу ветра по главной
улице города, уже раскрашенной огнями фонарей и магазинов; под ноги ему летели клочья бумаги, это напомнило о письме, которое Лидия и Алина читали вчера, в саду, напомнило восклицание Алины:
Он бежал сломя голову, и несколько редких прохожих, повстречавшихся ему в темноте, на
улицах города, запомнили потом, как встретили они в ту ночь неистово бегущего человека.
Неточные совпадения
Когда в
городе во всем порядок,
улицы выметены, арестанты хорошо содержатся, пьяниц мало… то чего ж мне больше?
Этот вопрос произвел всеобщую панику; всяк бросился к своему двору спасать имущество.
Улицы запрудились возами и пешеходами, нагруженными и навьюченными домашним скарбом. Торопливо, но без особенного шума двигалась эта вереница по направлению к выгону и, отойдя от
города на безопасное расстояние, начала улаживаться. В эту минуту полил долго желанный дождь и растворил на выгоне легко уступающий чернозем.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько часов сломали целую
улицу домов и окопали пожарище со стороны
города глубокою канавой. На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в поле пищи, она бежала в
город и наполняла
улицы.
Бричка между тем поворотила в более пустынные
улицы; скоро потянулись одни длинные деревянные заборы, предвещавшие конец
города.