Неточные совпадения
Невероятно длинны были секунды угрюмого молчании, наступившего после того, как замер этот звук. Человек
всё лежал вверх лицом, неподвижный, раздавленный своим позором,
и, полный инстинктивного стремления спрятаться от стыди, жался к земле. Открывая глаза, он увидел голубое небо, бесконечно глубокое,
и ему казалось, что оно быстро
уходит от него
выше,
выше…
Неточные совпадения
Река то, верная своим
высоким берегам, давала вместе с ними углы
и колена по
всему пространству, то иногда
уходила от них прочь, в луга, затем, чтобы, извившись там в несколько извивов, блеснуть, как огонь, перед солнцем, скрыться в рощи берез, осин
и ольх
и выбежать оттуда в торжестве, в сопровожденье мостов, мельниц
и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
Он ощущал позыв к женщине
все более определенно,
и это вовлекло его в приключение, которое он назвал смешным. Поздно вечером он забрел в какие-то узкие, кривые улицы, тесно застроенные
высокими домами. Линия окон была взломана, казалось, что этот дом
уходит в землю от тесноты, а соседний выжимается вверх. В сумраке, наполненном тяжелыми запахами, на панелях, у дверей сидели
и стояли очень демократические люди, гудел негромкий говорок, сдержанный смех, воющее позевывание. Чувствовалось настроение усталости.
Это повторялось на разные лады,
и в этом не было ничего нового для Самгина. Не ново было для него
и то, что
все эти люди уже ухитрились встать
выше события, рассматривая его как не очень значительный эпизод трагедии глубочайшей. В комнате стало просторней, менее знакомые
ушли, остались только ближайшие приятели жены; Анфимьевна
и горничная накрывали стол для чая; Дудорова кричала Эвзонову:
Часа в три мы снялись с якоря, пробыв ровно три месяца в Нагасаки: 10 августа пришли
и 11 ноября
ушли. Я лег было спать, но топот людей, укладка якорной цепи разбудили меня. Я вышел в ту минуту, когда мы выходили на первый рейд, к Ковальским, так называемым, воротам. Недавно я еще катался тут. Вон
и бухта, которую мы осматривали, вон Паппенберг,
все знакомые рытвины
и ложбины на дальних
высоких горах, вот Каменосима, Ивосима, вон, налево, синеет мыс Номо, а вот
и простор, беспредельность, море!
Заря чиста,
и утро будет ясно. //
Уходит день веселый, догорают // Последние лучи зари,
все выше //
И выше свет малиновый; потемки // Цепляются за сучья
и растут, // Преследуя зари румяный отблеск. //
И скоро ночь в росящемся лесу // С вершинами деревьев станет вровень. // Пора к шатрам, в кругу гостей веселых // Окончить день
и встретить новый. Песню // Последнюю пропой, пригожий Лель!