Неточные совпадения
«
Пропала книга, изорвут», — думал я.
Я чувствовал себя у порога каких-то великих тайн и жил, как помешанный. Хотелось дочитать
книгу, было боязно, что она
пропадет у солдата или он как-нибудь испортит ее. Что я скажу тогда закройщице?
Я уже прочитал «Семейную хронику» Аксакова, славную русскую поэму «В лесах», удивительные «Записки охотника», несколько томиков Гребенки и Соллогуба, стихи Веневитинова, Одоевского, Тютчева. Эти
книги вымыли мне душу, очистив ее от шелухи впечатлений нищей и горькой действительности; я почувствовал, что такое хорошая
книга, и понял ее необходимость для меня. От этих
книг в душе спокойно сложилась стойкая уверенность: я не один на земле и — не
пропаду!
Я не понял этих слов, — почему со мной
пропадешь? Но я был очень доволен тем, что он не взял
книги. После этого мой маленький приказчик стал смотреть на меня еще более сердито и подозрительно.
Неточные совпадения
Как всегда, у него за время его уединения набралось
пропасть мыслей и чувств, которых он не мог передать окружающим, и теперь он изливал в Степана Аркадьича и поэтическую радость весны, и неудачи и планы хозяйства, и мысли и замечания о
книгах, которые он читал, и в особенности идею своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех старых сочинений о хозяйстве.
Точно ли так велика
пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной
книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
Он заставил память найти автора этой цитаты, а пока она рылась в прочитанных
книгах, поезд ворвался в туннель и, оглушая грохотом, покатился как будто под гору в
пропасть, в непроницаемую тьму.
Зачем же все эти тетрадки, на которые изведешь
пропасть бумаги, времени и чернил? Зачем учебные
книги? Зачем же, наконец, шесть-семь лет затворничества, все строгости, взыскания, сиденье и томленье над уроками, запрет бегать, шалить, веселиться, когда еще не все кончено?
Видно было, что рядом с
книгами, которыми питалась его мысль, у него горячо приютилось и сердце, и он сам не знал, чем он так крепко связан с жизнью и с
книгами, не подозревал, что если б
пропали книги, не
пропала бы жизнь, а отними у него эту живую «римскую голову», по всей жизни его прошел бы паралич.