Неточные совпадения
— Не чеши рук, — ползет ко мне его сухой шепот. — Ты служишь в первоклассном магазине на главной улице города, это
надо помнить! Мальчик должен стоять при двери,
как статуй…
Вот оно
как! Жить
надо — друг о дружке, а бог — обо всех! А рада я, что ты опять со мной…
Однажды я достал горшок и съел пару оладей, — Виктор избил меня за это. Он не любил меня так же,
как и я его, издевался
надо мною, заставлял по три раза в день чистить его сапоги, а ложась спать на полати, раздвигал доски и плевал в щели, стараясь попасть мне на голову.
— Эх,
как бы
надо учить тебя! Не место тебе здесь…
Я читал пустые книжонки Миши Евстигнеева, платя по копейке за прочтение каждой; это было дорого, а книжки не доставляли мне никакого удовольствия. «Гуак, или Непреоборимая верность», «Францыль Венециан», «Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга» и вся литература этого рода тоже не удовлетворяла меня, часто возбуждая злую досаду: казалось, что книжка издевается
надо мною,
как над дурачком, рассказывая тяжелыми словами невероятные вещи.
— Ну и не
надо… Господи, Господи, хорошо-то все
как! Жить я согласна — веки вечные!
— Это тебе награда — лучше не
надо, — говорит повар так же легко и складно,
как Яков.
— Не умеешь? — удивился он. —
Как же ты? А еще грамотен!
Надо тебя обучить. Давай играть внарошку, на сахар…
Затосковала она, ходит по двору сама не своя и говорит мне: «Уеду я к своим, к немцам, Яков,
как только муж помрет, — уеду!» Я говорю: «Конешно,
надо уезжать!» Помер судья, и уехала она.
— Ну, тоже и ее дело
надо понять, — это дело — скудное, дело зимнее… И собака любит, когда ее гладят, того боле — человек! Баба живет лаской,
как гриб сыростью. Ей поди самой стыдно, а — что делать? Тело просит холи и — ничего боле…
— Я к нему в работники нанялся;
как в Перму приедем, слезу с парохода, прощай, ероха-воха! По железной дороге ехать, потом — по реке да на лошадях еще; пять недель будто ехать
надо, вона, куда человек забился…
— Вот кого новообрядствующей-то церкви
надо гнать, вот кого зорить да жечь! А не нас, мы — искони Русь, наша вера истинная, восточная, корневая русская вера, а это все — Запад, искаженное вольнодумство! От немцев, от французов —
какое добро? Вон они в двенадцатом-то году…
Учили также: начальство — не слушать, работу — не работать, жен, детей — бросить; ничего-де человеку не
надо, никакого порядка, а пускай человек живет
как хочет,
как ему бес укажет.
— Рабы господа — понимаешь? — многозначительно говорит он. — Это
надо почувствовать до зерна, сквозь всю шелуху. Р-рабы, хвалите господа!
Как же вы, народ живой, не понимаете?
— Женщина
как женщина, — чего тебе
надо?
Ужинали вяло, без обычного шума и говора,
как будто со всеми случилось нечто важное, о чем
надо упорно подумать. А после ужина, когда все улеглись спать, Жихарев сказал мне, вынув книгу...
Часто говорили о том, что
надо переменить половицу, а дыра становилась все шире, в дни вьюг из нее садило,
как из трубы, люди простужались, кашляли.
— А — поглядеть. Человек знакомый. Мно-ого я эдаких случаев видел — живет-живет человек да вдруг
как из острога вырвется, — повторил он уже сказанное раньше. — Водочки
надо остерегаться!
— Да-а, брат, — задумчиво протянул он, —
надо бы тебе учиться, а опоздал ты! Черт знает,
как ты будешь жить… Тетрадь-то свою подальше прячь, а то привяжутся бабы — засмеют… Бабы, брат, любят это — за сердце задеть…
— А чтоб он знал,
какие у тебя вредные мысли;
надо, чтоб он тебя учил; кому тебя поучить, кроме хозяина? Я не со зла говорю ему, а по моей жалости к тебе. Парнишка ты не глупый, а в башке у тебя бес мутит. Украдь — я смолчу, к девкам ходи — тоже смолчу, и выпьешь — не скажу! А про дерзости твои всегда передам хозяину, так и знай…
Когда он ушел, ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть,
как надо мною. Всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего!
Дико́й. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом
какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал, что ль, дождик-то?
Неточные совпадения
Так вот
как, благодетели, // Я жил с моею вотчиной, // Не правда ль, хорошо?..» // — Да, было вам, помещикам, // Житье куда завидное, // Не
надо умирать!
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! //
Как уперлись: мы нищие — // Так тем и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться
надо мной!» // И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
— Теперь посмотрим, братия, // Каков попу покой? // Начать, признаться,
надо бы // Почти с рожденья самого, //
Как достается грамота // поповскому сынку, //
Какой ценой поповичем // Священство покупается, // Да лучше помолчим! //....................... //.......................
Жить
надо, старче, по-моему: // Сколько холопов гублю, // Мучу, пытаю и вешаю, // А поглядел бы,
как сплю!»
Ему не нужно было очень строго выдерживать себя, так
как вес его
как раз равнялся положенным четырем пудам с половиною; но
надо было и не потолстеть, и потому он избегал мучного и сладкого.