Неточные совпадения
И все более удивляла меня
бабушка, я привык считать ее существом высшим всех людей, самым
добрым и мудрым на земле, а она неустанно укрепляла это убеждение. Как-то вечером, набрав белых грибов, мы, по дороге домой, вышли на опушку леса;
бабушка присела отдохнуть, а я зашел за деревья — нет ли еще гриба?
Они оба такие же, как были: старший, горбоносый, с длинными волосами, приятен и, кажется,
добрый; младший, Виктор, остался с тем же лошадиным лицом и в таких же веснушках. Их мать — сестра моей
бабушки — очень сердита и криклива. Старший — женат, жена у него пышная, белая, как пшеничный хлеб, у нее большие глаза, очень темные.
Не помню, как я вылечился от этого страха, но я вылечился скоро; разумеется, мне помог в этом
добрый бог
бабушки, и я думаю, что уже тогда почувствовал простую истину: мною ничего плохого еще не сделано, без вины наказывать меня — не закон, а за чужие грехи я не ответчик.
Я очень помню, как осторожно говорила
бабушка о душе, таинственном вместилище любви, красоты, радости, я верил, что после смерти хорошего человека белые ангелы относят душу его в голубое небо, к
доброму богу моей
бабушки, а он ласково встречает ее...
Еще труднее было зазывать покупателей; уродливо написанные иконы не нравились мне, продавать их было неловко. По рассказам
бабушки я представлял себе богородицу молодой, красивой,
доброй; такою она была и на картинках журналов, а иконы изображали ее старой, строгой, с длинным, кривым носом и деревянными ручками.
Неточные совпадения
Несмотря на то, что княгиня поцеловала руку
бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [моя
добрая тетушка (фр.).] я заметил, что
бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему князь Михайло никак не мог сам приехать поздравить
бабушку, несмотря на сильнейшее желание; и, отвечая по-русски на французскую речь княгини, она сказала, особенно растягивая свои слова:
— Нету денег! — коротко сказала она. — Не дам: если не
добром, так неволей послушаешься
бабушки!
Вон
бабушка: есть ли умнее и
добрее ее на свете! а и она… грешит… — шепотом произнесла Марфенька, — сердится напрасно, терпеть не может Анну Петровну Токееву: даже не похристосовалась с ней!
— Знаю и это: все выведала и вижу, что ты ей хочешь
добра. Оставь же, не трогай ее, а то выйдет, что не я, а ты навязываешь ей счастье, которого она сама не хочет, значит, ты сам и будешь виноват в том, в чем упрекал меня: в деспотизме. — Ты как понимаешь
бабушку, — помолчав, начала она, — если б богач посватался за Марфеньку, с породой, с именем, с заслугами, да не понравился ей — я бы стала уговаривать ее?
— Ты у меня
добрая девочка, уважаешь каждое слово
бабушки… не то что Верочка…