Неточные совпадения
Огромные
холмы с белым гребнем,
с воем толкая друг друга, встают, падают, опять встают, как будто толпа вдруг выпущенных
на волю бешеных зверей дерется в остервенении, только брызги, как дым, поднимаются да стон носится в воздухе.
Фрегат взберется
на голову волны, дрогнет там
на гребне, потом упадет
на бок и начинает скользить
с горы, спустившись
на дно между двух бугров, выпрямится, но только затем, чтоб тяжело перевалиться
на другой бок и лезть вновь
на холм.
Ферстфельд останавливал наше внимание
на живописных местах: то указывал
холм, густо поросший кустарником, то белеющуюся
на скате горы в рытвине ферму
с виноградниками.
— «Что ж не выменял?» — «Не отдают; да не уйдет она от меня!» Эти шесть миль, которые мы ехали
с доктором, большею частью по побочным дорогам, были истинным истязанием, несмотря
на живописные овраги и
холмы: дорогу размыло дождем, так что по горам образовались глубокие рытвины, и экипажи наши не катились, а перескакивали через них.
Взгляд не успевал ловить подробностей этой большой, широко раскинувшейся картины. Прямо лежит
на отлогости горы местечко,
с своими идущими частью правильным амфитеатром, частью беспорядочно перегибающимися по
холмам улицами,
с утонувшими в зелени маленькими домиками,
с виноградниками, полями маиса,
с близкими и дальними фермами,
с бегущими во все стороны дорогами. Налево гора Паарль, которая, картинною разнообразностью пейзажей, яркой зеленью, не похожа
на другие здешние горы.
Мы оставили коляску
на дороге и сошли
с холма к самому морю.
Не было возможности дойти до вершины
холма, где стоял губернаторский дом: жарко, пот струился по лицам. Мы полюбовались
с полугоры рейдом, городом, которого европейская правильная часть лежала около
холма, потом велели скорее вести себя в отель, под спасительную сень, добрались до балкона и заказали завтрак, но прежде выпили множество содовой воды и едва пришли в себя. Несмотря
на зонтик, солнце жжет без милосердия ноги, спину, грудь — все, куда только падает его луч.
Мы прошли около всех этих торговых зданий, пакгаузов, вошли немного
на холм, к кустам, под тень пальм. «Ах, если б напиться!» — говорили мы — но чего? Тут берег пустой и только что разработывается. К счастью, наши матросы накупили себе ананасов и поделились
с нами, вырезывая так искусно средину спиралью, что любому китайцу впору.
С первого раза, как станешь
на гонконгский рейд, подумаешь, что приехал в путное место: куда ни оглянешься, все высокие зеленые
холмы, без деревьев правда, но приморские места, чуть подальше от экватора и тропиков, почти все лишены растительности.
Мы пошли вверх
на холм. Крюднер срубил капустное дерево, и мы съели впятером всю сердцевину из него. Дальше было круто идти. Я не пошел: нога не совсем была здорова, и я сел
на обрубке, среди бананов и таро, растущего в земле, как морковь или репа. Прочитав, что сандвичане делают из него poп-poп, я спросил каначку, что это такое. Она тотчас повела меня в свою столовую и показала горшок
с какою-то белою кашею, вроде тертого картофеля.
Мы стали прекрасно. Вообразите огромную сцену, в глубине которой, верстах в трех от вас, видны высокие
холмы, почти горы, и у подошвы их куча домов
с белыми известковыми стенами, черепичными или деревянными кровлями. Это и есть город, лежащий
на берегу полукруглой бухты. От бухты идет пролив, широкий, почти как Нева,
с зелеными, холмистыми берегами, усеянными хижинами, батареями, деревнями, кедровником и нивами.
Декорация бухты, рейда, со множеством лодок, странного города,
с кучей сереньких домов, пролив
с холмами, эта зелень, яркая
на близких, бледная
на дальних
холмах, — все так гармонично, живописно, так непохоже
на действительность, что сомневаешься, не нарисован ли весь этот вид, не взят ли целиком из волшебного балета?
Направо идет высокий
холм с отлогим берегом, который так и манит взойти
на него по этим зеленым ступеням террас и гряд, несмотря
на запрещение японцев. За ним тянется ряд низеньких, капризно брошенных
холмов, из-за которых глядят серьезно и угрюмо довольно высокие горы, отступив немного, как взрослые из-за детей. Далее пролив, теряющийся в море; по светлой поверхности пролива чернеют разбросанные камни.
На последнем плане синеет мыс Номо.
С последним лучом солнца по высотам загорелись огни и нитями опоясали вершины
холмов, унизали берега — словом, нельзя было нарочно зажечь иллюминации великолепнее в честь гостей, какую японцы зажгли из страха, что вот сейчас, того гляди, гости нападут
на них.
Я, если хороша погода, иду
на ют и любуюсь окрестностями, смотрю в трубу
на холмы, разглядываю деревни, хижины, движущиеся фигуры людей, вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери и окна, без рам и стекол, рассматриваю проезжающие лодки
с группами японцев; потом сажусь за работу и работаю до обеда.
Вон тот
холм, как он ни зелен, ни приютен, но ему чего-то недостает: он должен бы быть увенчан белой колоннадой
с портиком или виллой
с балконами
на все стороны,
с парком,
с бегущими по отлогостям тропинками.
Едучи
с корвета, я видел одну из тех картин, которые видишь в живописи и не веришь: луну над гладкой водой, силуэт тихо качающегося фрегата, кругом темные, спящие
холмы и огни
на лодках и горах.
Но холодно; я прятал руки в рукава или за пазуху, по карманам, носы у нас посинели. Мы осмотрели, подойдя вплоть к берегу, прекрасную бухту, которая лежит налево, как только входишь
с моря
на первый рейд. Я прежде не видал ее, когда мы входили: тогда я занят был рассматриванием ближних берегов, батарей и
холмов.
Я не пошел к ним, а отправился по берегу моря, по отмели, влез
на холм, пробрался в грот, где расположились бивуаком матросы
с наших судов, потом посетил в лесу нашу идиллию: матрос Кормчин пас там овец.
Один водил, водил по грязи, наконец повел в перелесок, в густую траву, по тропинке, совсем спрятавшейся среди кактусов и других кустов, и вывел
на холм, к кладбищу, к тем огромным камням, которые мы видели
с моря и приняли сначала за город.
Он привел нас к серой, нависшей над водой скале и указал
на зеленый, бывший рядом
с ней
холм и тропинку в кустах.
«Опять вверх!» — ворчали мы, теряя терпение, и пошли
на холм, подошли к протестантской церкви, потом спустились
с холма и очутились у сада и домика миссионеров.
Мы отправились
на холм, где были вчера, к кумирне. По дороге встретили толпу крестьян
с прекрасными, темными и гладкими, претолстыми бамбуковыми жердями,
на которых таскают тяжести.
Едва мы взошли
на холм и сели в какой-то беседке, предшествующей кумирне, как вдруг тут же, откуда-то из чащи, выполз ликеец, сорвал в палисаднике ближайшего дома два цветка шиповника, потом сжался, в знак уважения к нам, в комок и поднес нам
с поклоном.
Тимофей советовал бить передовых лошадей (мы ехали гусем), я посоветовал запрячь тройку рядом и ушел опять
на холм петь, наконец ямщик нарубил кольев, и мы стали поднимать повозку сзади, а он кричал
на лошадей: «Эй, ну, дружки, чтоб вас задавило, проклятые!» Но дружки ни
с места.
Неточные совпадения
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по
холмам, // И
с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома
с оранжереями, //
С китайскими беседками // И
с английскими парками; //
На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Ее сомнения смущают: // «Пойду ль вперед, пойду ль назад?.. // Его здесь нет. Меня не знают… // Взгляну
на дом,
на этот сад». // И вот
с холма Татьяна сходит, // Едва дыша; кругом обводит // Недоуменья полный взор… // И входит
на пустынный двор. // К ней, лая, кинулись собаки. //
На крик испуганный ея // Ребят дворовая семья // Сбежалась шумно. Не без драки // Мальчишки разогнали псов, // Взяв барышню под свой покров.
Пришла, рассыпалась; клоками // Повисла
на суках дубов; // Легла волнистыми коврами // Среди полей, вокруг
холмов; // Брега
с недвижною рекою // Сравняла пухлой пеленою; // Блеснул мороз. И рады мы // Проказам матушки зимы. // Не радо ей лишь сердце Тани. // Нейдет она зиму встречать, // Морозной пылью подышать // И первым снегом
с кровли бани // Умыть лицо, плеча и грудь: // Татьяне страшен зимний путь.
Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил
с увлечением азартного игрока. Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату
холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался
на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку.
Рыбачьи лодки, повытащенные
на берег, образовали
на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду.
На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся
с береговых
холмов в пустоту горизонта, делал открытый воздух суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились
с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.