Неточные совпадения
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки,
снимает с себя машинкой
сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
Что там наверху?» — «Господи! как тепло, хорошо ходить-то по палубе: мы все
сапоги сняли», — отвечал он
с своим равнодушием, не спрашивая ни себя, ни меня и никого другого об этом внезапном тепле в январе, не делая никаких сближений, не задавая себе задач…
Не то было
с смотрителем: он методически начал разоблачаться, медленно
снимая одну вещь за другою,
с очков до
сапог включительно.
Селифан молча слушал очень долго и потом вышел из комнаты, сказавши Петрушке: «Ступай раздевать барина!» Петрушка принялся
снимать с него сапоги и чуть не стащил вместе с ними на пол и самого барина.
И когда в карманах, по их мнению, оказалось маловато, то они, не много задумываясь, повалили попа на землю,
сняли с него сапоги и произвели тщательный обыск.
— У человека факты живые перед глазами, а он уж и их не видит, — говорил Розанов,
снимая с себя сапоги. — Стану я факты отрицать, не выживши из ума! Просто одуреваешь ты, Помада, просто одуреваешь.
Неточные совпадения
Четыре года тихие, // Как близнецы похожие, // Прошли потом… Всему // Я покорилась: первая //
С постели Тимофеевна, // Последняя — в постель; // За всех, про всех работаю, — //
С свекрови, свекра пьяного, //
С золовушки бракованной //
Снимаю сапоги…
Степан Аркадьич, сойдя вниз, сам аккуратно
снял парусинный чехол
с лакированного ящика и, отворив его, стал собирать свое дорогое, нового фасона ружье. Кузьма, уже чуявший большую дачу на водку, не отходил от Степана Аркадьича и надевал ему и чулки и
сапоги, что Степан Аркадьич охотно предоставлял ему делать.
Герои наши видели много бумаги, и черновой и белой, наклонившиеся головы, широкие затылки, фраки, сертуки губернского покроя и даже просто какую-то светло-серую куртку, отделившуюся весьма резко, которая, своротив голову набок и положив ее почти на самую бумагу, выписывала бойко и замашисто какой-нибудь протокол об оттяганье земли или описке имения, захваченного каким-нибудь мирным помещиком, покойно доживающим век свой под судом, нажившим себе и детей и внуков под его покровом, да слышались урывками короткие выражения, произносимые хриплым голосом: «Одолжите, Федосей Федосеевич, дельце за № 368!» — «Вы всегда куда-нибудь затаскаете пробку
с казенной чернильницы!» Иногда голос более величавый, без сомнения одного из начальников, раздавался повелительно: «На, перепиши! а не то
снимут сапоги и просидишь ты у меня шесть суток не евши».
Староста, в
сапогах и армяке внакидку,
с бирками в руке, издалека заметив папа,
снял свою поярковую шляпу, утирал рыжую голову и бороду полотенцем и покрикивал на баб.
С утра уже все приуныло в доме; у Анфисушки посуда из рук валилась; даже Федька недоумевал и кончил тем, что
снял сапоги.