Неточные совпадения
А разве вы ожидали противного?..» — «Нет: я сравниваю с нашими
офицерами, —
продолжал он, — на днях пришел английский корабль, человек двадцать
офицеров съехали сюда и через час поставили вверх дном всю отель.
Но теперь он
продолжал приветствия К. Н. Посьету, взявшему на себя труд быть переводчиком, наконец, всем
офицерам.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и
офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления и
продолжал, лежа или сидя на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
Несколько часов продолжалось это возмущение воды при безветрии и наконец стихло. По осмотре фрегата он оказался весь избит. Трюм был наполнен водой, подмочившей провизию, амуницию и все частное добро
офицеров и матросов. А главное, не было более руля, который, оторвавшись вместе с частью фальшкиля, проплыл, в числе прочих обломков, мимо фрегата — «
продолжать берег», по выражению адмирала.
Неточные совпадения
«Чаятельно, за неприличные гвардии
офицеру поступки», —
продолжал неутомимый вопрошатель.
— Нам известно о вас многое, вероятно — все! — перебил жандарм, а Самгин, снова чувствуя, что сказал лишнее, мысленно одобрил жандарма за то, что он помешал ему. Теперь он видел, что лицо
офицера так необыкновенно подвижно, как будто основой для мускулов его служили не кости, а хрящи: оно, потемнев еще более, все сдвинулось к носу, заострилось и было бы смешным, если б глаза не смотрели тяжело и строго. Он
продолжал, возвысив голос:
Офицер смотрел на Нехлюдова блестящими глазами и, очевидно, ждал с нетерпением, когда он кончит, чтобы
продолжать рассказ про венгерку с персидскими глазами, которая, очевидно, живо представлялась его воображению и поглощала всё его внимание.
— Эх, не секрет, да и сам ты знаешь, — озабоченно проговорила вдруг Грушенька, повернув голову к Ракитину и отклонясь немного от Алеши, хотя все еще
продолжая сидеть у него на коленях, рукой обняв его шею, —
офицер едет, Ракитин,
офицер мой едет!
Три мыслителя прилегли на траву,
продолжали спор; теперь огюстконтистом оказался уже Дмитрий Сергеич, а схематистом
офицер, но ригорист так и остался ригористом.