Неточные совпадения
На это отвечено, что «по трехмесячном ожидании
не важность подождать семь дней; но нам необходимо
иметь место на берегу, чтоб сделать поправки на
судах, поверить хронометры и т. п. Далее, если ответ этот подвинет дело вперед, то мы останемся, в противном случае уйдем… куда нам надо».
Посьет, приехавший на этой шкуне, уж знал, что ни шкипер, несмотря на свое звание матроса, да еще английского, ни команда его
не имели почти никакого понятия об управлении
судном.
В Японии, напротив, еще до сих пор скоро дела
не делаются и
не любят даже тех, кто
имеет эту слабость. От наших
судов до Нагасаки три добрые четверти часа езды. Японцы часто к нам ездят: ну что бы пригласить нас стать у города, чтоб самим
не терять по-пустому время на переезды? Нельзя. Почему? Надо спросить у верховного совета, верховный совет спросит у сиогуна, а тот пошлет к микадо.
Тронет, и уж тронула. Американцы, или люди Соединенных Штатов, как их называют японцы, за два дня до нас ушли отсюда, оставив здесь больных матросов да двух офицеров, а с ними бумагу, в которой уведомляют
суда других наций, что они взяли эти острова под свое покровительство против ига японцев, на которых
имеют какую-то претензию, и потому просят других
не распоряжаться. Они выстроили и сарай для склада каменного угля, и после этого человек Соединенных Штатов, коммодор Перри, отплыл в Японию.
Но никогда гибель корабля
не имела такой грандиозной обстановки, как гибель «Дианы», где великолепный спектакль был устроен самой природой.
Не раз на
судах бывали ощущаемы колебания моря от землетрясения, — но, сколько помнится, больших
судов от этого
не погибало.
Неточные совпадения
Недостаток продовольствия в городе принимал характер катастрофы, возбуждая рабочих, но в январе была арестована рабочая группа «Центрального военно-промышленного комитета», а выпущенная 6 февраля прокламация Петроградского комитета большевиков, призывавшая к забастовке и демонстрации на 10-е число, в годовщину
суда над социал-демократической фракцией Думы, — эта прокламация
не имела успеха.
— И лень, и претит. Одна умная женщина мне сказала однажды, что я
не имею права других судить потому, что «страдать
не умею», а чтобы стать судьей других, надо выстрадать себе право на
суд. Немного высокопарно, но в применении ко мне, может, и правда, так что я даже с охотой покорился суждению.
— Пожалуйста, без театральных жестов — сделайте одолжение. Я знаю, что то, что я делаю, — подло, что я — мот, игрок, может быть, вор… да, вор, потому что я проигрываю деньги семейства, но я вовсе
не хочу надо мной судей.
Не хочу и
не допускаю. Я — сам себе
суд. И к чему двусмысленности? Если он мне хотел высказать, то и говори прямо, а
не пророчь сумбур туманный. Но, чтоб сказать это мне, надо право
иметь, надо самому быть честным…
— Сенат
не имеет права сказать этого. Если бы Сенат позволял себе кассировать решения
судов на основании своего взгляда на справедливость самих решений,
не говоря уже о том, что Сенат потерял бы всякую точку опоры и скорее рисковал бы нарушать справедливость, чем восстановлять ее, — сказал Селенин, вспоминая предшествовавшее дело, —
не говоря об этом, решения присяжных потеряли бы всё свое значение.
Смех, которым ответил адвокат на замечание Нехлюдова о том, что
суд не имеет значения, если судейские могут по своему произволу применять или
не применять закон, и интонация, с которой он произнес слова: «философия» и «общие вопросы», показали Нехлюдову, как совершенно различно он и адвокат и, вероятно, и друзья адвоката смотрят на вещи, и как, несмотря на всё свое теперешнее удаление от прежних своих приятелей, как Шенбок, Нехлюдов еще гораздо дальше чувствует себя от адвоката и людей его круга.