Мы вышли из конторы в ворота, потом прошли
небольшой двор и остановились у запертых ворот другого. Мой провожатый приложил лицо к оконцу в воротах и крикнул дежурного. За воротами послышалось звякание связки ключей, потом калитка отворилась и опять захлопнулась за нами. Теперь трое крепко запертых ворот с тремя огромными висячими замками отделяли меня от вольного божьего мира.
Вскоре из бандуристов уже не Розум, а Разумовский был произведен в управление одного из цесаревниных имений. Мало-помалу и другие недвижные имущества, а вслед за ними и весь
небольшой двор Елизаветы Петровны очутился под влиянием Алексея Григорьевича — одним словом, он вполне занял место сосланного Шубина.
Имущество же бедных огнищан [Нынешние мещане.], купцов черных сотен и слобод [Так назывались продавцы мелочных товаров.], половных [Цеховые или мастеровые люди.] и прочих людей состояло из ветхих хибарок с соломенными крышами, с
небольшим двором, внутри которого виднелись жердь с веревкою и бадьей для колодца, да длинные гряды с капустой, свеклою, редькою, морковью и другими огородными овощами.
Имущество же бедных огнищан [Нынешние мещане.], купцов черных сотен и слобод [Так назывались продавцы мелочных товаров.], половых [Цеховые или мастеровые люди.] и прочих людей состояло из ветхих хибарок с соломенными крышами, с
небольшим двором, внутри которого виднелись жердь с веревкой и бадьей для колодца, да длинные гряды с капустой, свеклой, редькой, морковью и другими огородными овощами.
Доверенное лицо и управляющий в описываемое нами время
небольшим двором цесаревны и ее имением, Алексей Григорьевич Разумовский был далеко не знатного происхождения. В начале прошлого столетия в Черниговской губернии, Козелецкого повета, в деревне Лемешах, на девятой версте по старому тракту от Козельца в Чернигов, жил регистровый казак «киевского Вышгорода-Козельца полка Григорий Яковлевич Розум».
Неточные совпадения
Бричка, въехавши на
двор, остановилась перед
небольшим домиком, который за темнотою трудно было рассмотреть.
— Что, Петр, не видать еще? — спрашивал 20 мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого
двора на *** шоссе, барин лет сорока с
небольшим, в запыленном пальто и клетчатых панталонах, у своего слуги, молодого и щекастого малого с беловатым пухом на подбородке и маленькими тусклыми глазенками.
Базаров в несколько минут обегал все дорожки сада, зашел на скотный
двор, на конюшню, отыскал двух дворовых мальчишек, с которыми тотчас свел знакомство, и отправился с ними в
небольшое болотце, с версту от усадьбы, за лягушками.
На
дворе виднелось длинное бревенчатое здание с стеклянной крышей, — не то оранжерея, не то фотография или театр; тенистый садик из лип, черемух, акаций и сиреней выходил прямо к Узловке, где мелькали и «китайские беседки в русском вкусе», и цветочные клумбы, и зеркальный шар, и даже
небольшой фонтан с русалкой из белого мрамора.
В углу комнаты у
небольшого окна, выходившего на
двор, сидел мужчина лет под сорок, совсем закрывшись последним номером газеты.