Неточные совпадения
И все было ново нам: мы знакомились с декорациею не наших деревьев, не нашей
травы, кустов и жадно хотели запомнить все: группировку их, отдельный рисунок дерева, фигуру листьев, наконец, плоды; как будто смотрели
на это в последний раз, хотя нам только это и предстояло видеть
на долгое время.
Берег постепенно удалялся, утесы уменьшались в размерах; роща в ущелье по-прежнему стала казаться пучком
травы; кучки негров
на берегу толпились, точно мухи, собравшиеся около капли меду; двое наших, отправившихся
на маленький пустой остров, лежащий в заливе, искать насекомых, раковин или растений, ползали, как два муравья.
Взгляд далеко обнимает пространство и ничего не встречает, кроме белоснежного песку, разноцветной и разнообразной
травы да однообразных кустов, потом неизбежных гор, которые группами, беспорядочно стоят, как люди,
на огромной площади, то в кружок, то рядом, то лицом или спинами друг к другу.
Я стал припоминать,
на что это похоже: помню, что в детстве вместе с ревенем, мятой, бузиной, ромашкой и другими снадобьями, которыми щедро угощают детей, давали какую-то
траву вроде этого чая.
Мы переговаривались с ученой партией, указывая друг другу то
на красивый пейзаж фермы, то
на гору или
на выползшую
на дорогу ящерицу; спрашивали название
трав, деревьев и в свою очередь рассказывали про птиц, которых видели по дороге, восхищались их разнообразием и красотой.
Она вся заросла кустами и седой
травой, похожей
на полынь.
На сажень от горячего источника струилась из-под дерева нить воды и тихо пропадала в
траве — вот вам и минеральный ключ!
На прощанье он сказал нам, что мы теперь видели полный образчик колонии. «Вся она такая: те же пески, местами болота, кусты и крупные
травы».
Здесь пока, до начала горы, растительность была скудная, и дачи, с опаленною кругом
травою и тощими кустами, смотрели жалко. Они с закрытыми своими жалюзи, как будто с закрытыми глазами, жмурились от солнца. Кругом немногие деревья и цветники, неудачная претензия
на сад, делали эту наготу еще разительнее. Только одни исполинские кусты алоэ, вдвое выше человеческого роста, не боялись солнца и далеко раскидывали свои сочные и колючие листья.
Шагах в пятидесяти оттуда,
на вязком берегу, в густой
траве, стояли по колени в тине два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели
на эту толпу, не зная, что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно по их позе и напряженному вниманию, с которым они сторожили минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли, все надо проходить чрез толпу или идти в речку.
Насекомые сильно трещали в
траве, так что это походило больше
на пение птиц.
Глядите
на местность самого островка Гонконга, и взгляд ваш везде упирается, как в стену, в красно-желтую гору, местами зеленую от
травы.
Две коралловые серые скалы выступают далеко из берегов и висят над водой;
на вершине одной из них видна кровля протестантской церкви, а рядом с ней тяжело залегли в густой
траве и кустах каменные массивные глыбы разных форм, цилиндры, полукруги, овалы; издалека примешь их за здания — так велики они.
Один водил, водил по грязи, наконец повел в перелесок, в густую
траву, по тропинке, совсем спрятавшейся среди кактусов и других кустов, и вывел
на холм, к кладбищу, к тем огромным камням, которые мы видели с моря и приняли сначала за город.
Направо, у крепости, растет мелкая
трава; там бегают с криком ребятишки; в тени лежат буйволы, с ужаснейшими, закинутыми
на спину рогами, или стоят по горло в воде.
Улицы, домы, лавки — все это провинциально и похоже
на все в мире, как я теперь погляжу, провинциальные города, в том числе и
на наши: такие же длинные заборы, длинные переулки без домов, заросшие
травой, пустота, эклектизм в торговле и отсутствие движения.
Вчера и сегодня, 20-го и 21-го, мы шли верстах в двух от Корейского полуострова; в 36˚ ‹северной› широты.
На юте делали опись ему, а смотреть нечего: все пустынные берега, кое-где покрытые скудной
травой и деревьями. Видны изредка деревни: там такие же хижины и так же жмутся в тесную кучу, как
на Гамильтоне. Кое-где по берегу бродят жители.
На море много лодок, должно быть рыбацкие.
Вся
трава была мокрая от снега, и лечь
на нее было нельзя.
Только не требуйте колеи, а поезжайте большею частью по тропинке или целиком по болоту, которое усеяно поросшими
травой кочками, очень похожими
на сжатые и связанные снопы ржи.
Лес идет разнообразнее и крупнее. Огромные сосны и ели, часто надломившись живописно, падают
на соседние деревья.
Травы обильны. «Сена-то, сена-то! никто не косит!» — беспрестанно восклицает с соболезнованием Тимофей, хотя ему десять раз сказано, что тут некому косить. «Даром пропадает!» — со вздохом говорит он.
Еще я попробовал вчера где-то кирпичного чаю: тоже наркотического мало; похоже
на какую-то лекарственную
траву.
От слободы Качуги пошла дорога степью; с Леной я распрощался. Снегу было так мало, что он не покрыл
траву; лошади паслись и щипали ее, как весной.
На последней станции все горы; но я ехал ночью и не видал Иркутска с Веселой горы. Хотел было доехать бодро, но в дороге сон неодолим. Какое неловкое положение ни примите, как ни сядьте, задайте себе урок не заснуть, пугайте себя всякими опасностями — и все-таки заснете и проснетесь, когда экипаж остановится у следующей станции.
Неточные совпадения
Под ней река кровавая, // Сосцы
травой изрезаны, // Все ребра
на счету.
По низменному берегу //
На Волге
травы рослые, // Веселая косьба. // Не выдержали странники:
Но бригадир был непоколебим. Он вообразил себе, что
травы сделаются зеленее и цветы расцветут ярче, как только он выедет
на выгон."Утучнятся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения", — бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока."Прост он был, — поясняет летописец, — так прост, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставил".
Стоя в холодке вновь покрытой риги с необсыпавшимся еще пахучим листом лещинового решетника, прижатого к облупленным свежим осиновым слегам соломенной крыши, Левин глядел то сквозь открытые ворота, в которых толклась и играла сухая и горькая пыль молотьбы,
на освещенную горячим солнцем
траву гумна и свежую солому, только что вынесенную из сарая, то
на пестроголовых белогрудых ласточек, с присвистом влетавших под крышу и, трепля крыльями, останавливавшихся в просветах ворот, то
на народ, копошившийся в темной и пыльной риге, и думал странные мысли:
Старик, прямо держась, шел впереди, ровно и широко передвигая вывернутые ноги, и точным и ровным движеньем, не стоившим ему, по-видимому, более труда, чем маханье руками
на ходьбе, как бы играя, откладывал одинаковый, высокий ряд. Точно не он, а одна острая коса сама вжикала по сочной
траве.