Неточные совпадения
Я писал вам, как мы, гонимые бурным ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как в первый раз
пал на нас у подошвы гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового неба и такого же
моря, заплескали голубые волны, засияли синие небеса, как мы жадно бросились к берегу погреться горячим дыханием земли, как упивались за версту повеявшим с берега благоуханием цветов.
Не ездите, Христа ради!» Вслушавшись в наш разговор, Фаддеев заметил, что качка ничего, а что есть на
море такие места, где «крутит», и когда корабль в эдакую «кручу»
попадает, так сейчас вверх килем повернется.
Уж такое сердитое
море здесь!» — прибавил он, глядя с непростительным равнодушием в окно, как волны вставали и
падали, рассыпаясь пеною и брызгами.
На берегу замечаются только одни дни, а в
море, в качке,
спишь не когда хочешь, а когда можешь.
Одна скала как будто оторвалась и
упала в
море отдельно: под ней свод насквозь.
Я не обогнул еще и четверти, а между тем мне захотелось уже побеседовать с вами на необъятной дали, среди волн, на рубеже Атлантического, Южнополярного и Индийского
морей, когда вокруг все
спит, кроме вахтенного офицера, меня и океана.
Хотя наш плавучий мир довольно велик, средств незаметно проводить время было у нас много, но все плавать да плавать! Сорок дней с лишком не видали мы берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели на
море, думая про себя: скоро ли что-нибудь другое? Друг на друга почти не глядели, перестали заниматься, читать. Всякий знал, что подадут к обеду, в котором часу тот или другой ляжет
спать, даже нехотя заметишь, у кого сапог разорвался или панталоны выпачкались в смоле.
Особенно
напала на меня тоска, когда я завидел рейд и наш фрегат, вооруженный, с выстреленными брамстеньгами, вытянутым такелажем, совсем готовый выйти в
море.
Они объявили, что с батарей будут
палить, завидя суда в
море, и этим намекнули, что у них есть пушки, которые даже
палят.
Часа в три мы снялись с якоря, пробыв ровно три месяца в Нагасаки: 10 августа пришли и 11 ноября ушли. Я лег было
спать, но топот людей, укладка якорной цепи разбудили меня. Я вышел в ту минуту, когда мы выходили на первый рейд, к Ковальским, так называемым, воротам. Недавно я еще катался тут. Вон и бухта, которую мы осматривали, вон Паппенберг, все знакомые рытвины и ложбины на дальних высоких горах, вот Каменосима, Ивосима, вон, налево, синеет мыс Номо, а вот и простор, беспредельность,
море!
Я не пошел к ним, а отправился по берегу
моря, по отмели, влез на холм, пробрался в грот, где расположились бивуаком матросы с наших судов, потом посетил в лесу нашу идиллию: матрос Кормчин
пас там овец.
Мы шли, шли в темноте, а проклятые улицы не кончались: все заборы да сады. Ликейцы, как тени, неслышно скользили во мраке. Нас провожал тот же самый, который принес нам цветы. Где было грязно или острые кораллы мешали свободно ступать, он вел меня под руку, обводил мимо луж, которые, видно, знал наизусть. К несчастью, мы не туда
попали, и, если б не провожатый, мы проблуждали бы целую ночь. Наконец добрались до речки, до вельбота, и вздохнули свободно, когда выехали в открытое
море.
«Какое наслаждение, после долгого странствования по
морю, лечь
спать на берегу в постель, которая не качается, где со столика ничего не
упадет, где над вашей головой не загремит ни бизань-шкот, ни грота-брас, где ничто не шелохнется!..» — думал я… и вдруг вспомнил, что здесь землетрясения — обыкновенное, ежегодное явление. Избави Боже от такой качки!
К счастью, ветер скоро вынес нас на чистое место, но войти мы не успели и держались опять ночь в открытом
море; а надеялись было стать на якорь, выкупаться и лечь
спать.
А кто знает имена многих и многих титулярных и надворных советников, коллежских асессоров, поручиков и майоров, которые каждый год ездят в непроходимые пустыни, к берегам Ледовитого
моря,
спят при 40˚ мороза на снегу — и все это по казенной надобности?
В третий день окончилась борьба // На реке кровавой, на Каяле, // И погасли в небе два столба, // Два светила в сумраке пропали. // Вместе с ними, за
море упав, // Два прекрасных месяца затмились // Молодой Олег и Святослав // В темноту ночную погрузились. // И закрылось небо, и погас // Белый свет над Русскою землею, // И. как барсы лютые, на нас // Кинулись поганые с войною. // И воздвиглась на Хвалу Хула, // И на волю вырвалось Насилье, // Прянул Див на землю, и была // Ночь кругом и горя изобилье:
Солнце — в зените, раскаленное синее небо ослепляет, как будто из каждой его точки на землю, на
море падает огненно-синий луч, глубоко вонзаясь в камень города и воду. Море блестит, словно шелк, густо расшитый серебром, и, чуть касаясь набережной сонными движениями зеленоватых теплых волн, тихо поет мудрую песню об источнике жизни и счастья — солнце.
Неточные совпадения
Пал дуб на
море тихое, // И
море все заплакало — // Лежит старик без памяти // (Не встанет, так и думали!).
Финал гремит; пустеет зала; // Шумя, торопится разъезд; // Толпа на площадь побежала // При блеске фонарей и звезд, // Сыны Авзонии счастливой // Слегка поют мотив игривый, // Его невольно затвердив, // А мы ревем речитатив. // Но поздно. Тихо
спит Одесса; // И бездыханна и тепла // Немая ночь. Луна взошла, // Прозрачно-легкая завеса // Объемлет небо. Всё молчит; // Лишь
море Черное шумит…
Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам [Заход — залив.] и днепровским островам; бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё Черное
море двухрульными козацкими челнами;
нападали в пятьдесят челнов в ряд на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху на своем веку.
В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часу, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив
моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти
падая от усталости.
Тем временем
море, обведенное по горизонту золотой нитью, еще
спало; лишь под обрывом, в лужах береговых ям, вздымалась и
опадала вода.