Неточные совпадения
Вам хочется знать,
как я вдруг из своей покойной комнаты, которую оставлял только в случае крайней надобности и
всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей,
как, избалованнейший из всех вас городскою жизнию, обычною суетой дня и мирным спокойствием ночи, я вдруг, в один день, в один час, должен был ниспровергнуть этот порядок и ринуться в беспорядок жизни моряка?
Но эта первая буря мало подействовала на меня: не бывши никогда в море, я думал, что это так должно быть, что иначе не бывает, то есть что корабль
всегда раскачивается на обе стороны, палуба вырывается из-под ног и море
как будто опрокидывается на голову.
Другой, с которым я чаще всего беседую, очень милый товарищ, тоже
всегда ровный, никогда не выходящий из себя человек; но его не так легко удовлетворить,
как первого.
Он и в жар и в холод
всегда застегнут,
всегда бодр; только в жар подбородок у него светится,
как будто вымазанный маслом; в качку и не в качку стоит на ногах твердо, заложив коротенькие руки на спину или немного пониже, а на ходу шагает маленькими шажками.
Еще досаднее, что они носятся с своею гордостью
как курица с яйцом и кудахтают на весь мир о своих успехах; наконец, еще более досадно, что они не
всегда разборчивы в средствах к приобретению прав на чужой почве, что берут, чуть можно, посредством английской промышленности и английской юстиции; а где это не в ходу, так вспоминают средневековый фаустрехт — все это досадно из рук вон.
По крайней мере со мной, а с вами, конечно, и подавно,
всегда так было: когда фальшивые и ненормальные явления и ощущения освобождали душу хоть на время от своего ига, когда глаза, привыкшие к стройности улиц и зданий, на минуту, случайно, падали на первый болотный луг, на крутой обрыв берега, всматривались в чащу соснового леса с песчаной почвой, —
как полюбишь каждую кочку, песчаный косогор и поросшую мелким кустарником рытвину!
Около нее,
как змеи, виляли в воде
всегда сопровождающие ее две или три рыбы, прозванные лоцманами.
Точно
как в детстве бывало, когда еще нервы не окрепли: печь кажется в темноте мертвецом, висящее
всегда в углу платье — небывалым явлением.
У него загорелась целая тысяча спичек, и он до того оторопел, что, забывшись, по-русски требовал воды, тогда
как во всех комнатах, в том числе и у него,
всегда стояло по целому кувшину.
Людей,
как это они
всегда делают, отвели на один из Зондских островов в плен, а судно утопили.
К нам не выехало ни одной лодки,
как это
всегда бывает в жилых местах; на берегу не видно было ни одного человека; только около самого берега,
как будто в белых бурунах, мелькнули два огня и исчезли.
Что за заливцы, уголки, приюты прохлады и лени, образуют узор берегов в проливе! Вон там идет глубоко в холм ущелье, темное,
как коридор, лесистое и такое узкое, что, кажется, ежеминутно грозит раздавить далеко запрятавшуюся туда деревеньку. Тут маленькая, обстановленная деревьями бухта, сонное затишье, где
всегда темно и прохладно, где самый сильный ветер чуть-чуть рябит волны; там беспечно отдыхает вытащенная на берег лодка, уткнувшись одним концом в воду, другим в песок.
Клинок
всегда блестит
как зеркало; на него,
как говорят, не надышатся.
Да, прекрасны окрестности Манилы, особенно при вечернем солнце: днем, в полдень, они ослепительны и знойны,
как степь. Если б не они, не эта растительность и не веселый,
всегда праздничный вид природы, не стоило бы, кажется, и ездить в Манилу, разве только за сигарами.
Судьба
как будто услышала мой ропот и дала нам спектакль, возможный только в тропических морях, даже довольно обыкновенный там, но
всегда занимательный.
В этой неизвестности о войне пришли мы и в Манилу и застали там на рейде военный французский пароход. Ни мы, ни французы не знали,
как нам держать себя друг с другом, и визитами мы не менялись,
как это
всегда делается в обыкновенное время. Пробыв там недели три, мы ушли, но перед уходом узнали, что там ожидали английскую эскадру.
С самыми лучшими чувствами симпатии и добрых воспоминаний обращаюсь я постоянно к этой эпохе плавания по морям, к кругу этих отличных людей и встречаюсь с ними
всегда,
как будто не расставался никогда.
И это правда. Обыкновенно ссылаются на то,
как много погибает судов. А если счесть, сколько поездов сталкивается на железных дорогах, сваливается с высот, сколько гибнет людей в огне пожаров и т. д., то на которой стороне окажется перевес? И сколько вообще расходуется бедного человечества по мелочам, в одиночку, не
всегда в глуши каких-нибудь пустынь, лесов, а в многолюдных городах!
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен
всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом —
как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные.
Какой вздор говорит!
Как же не темные, когда я и гадаю про себя
всегда на трефовую даму?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом
каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что
всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Анна Андреевна. Ты, Антоша,
всегда готов обещать. Во-первых, тебе не будет времени думать об этом. И
как можно и с
какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Осип, слуга, таков,
как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его
всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.