Мы
пошли по улицам, зашли в контору нашего банкира, потом в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии. В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
Неточные совпадения
Зима! хороша зима:
по улице жарко
идти, солнце пропекает спину чуть не насквозь.
Идучи
по улице, я заметил издали, что один из наших спутников вошел в какой-то дом. Мы
шли втроем. «Куда это он
пошел? пойдемте и мы!» — предложил я. Мы
пошли к дому и вошли на маленький дворик, мощенный белыми каменными плитами. В углу, под навесом, привязан был осел, и тут же лежала свинья, но такая жирная, что не могла встать на ноги. Дальше бродили какие-то пестрые, красивые куры, еще прыгал маленький, с крупного воробья величиной, зеленый попугай, каких привозят иногда на петербургскую биржу.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в
улицу, которая вела в поле и в сады. Мы
пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки. Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и
по просьбе нашей принесла нам воды.
Дорогой навязавшийся нам в проводники малаец принес нам винограду. Мы
пошли назад все
по садам, между огромными дубами, из рытвины в рытвину, взобрались на пригорок и, спустившись с него, очутились в городе. Только что мы вошли в
улицу, кто-то сказал: «Посмотрите на Столовую гору!» Все оглянулись и остановились в изумлении: половины горы не было.
Мы въехали в речку и
пошли бродить
по знакомым уже рядам и
улицам.
Отдохнув, мы
пошли опять
по улице, глядя на дворцы, на великолепные подъезды, прохладные сени, сквозные галереи, наглухо запертые окна.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы
пошли не прежней дорогой, а
по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую
улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто
пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
На другой день, вставши и пообедавши, я
пошел, уже
по знакомым
улицам, в магазины купить и заказать кое-что.
Мы с ним гуляли
по улицам, и если впереди нас
шел китаец и, не замечая нас, долго не сторонился с дороги, Стокс без церемонии брал его за косу и оттаскивал в сторону.
Там то же почти, что и в Чуди: длинные, загороженные каменными, массивными заборами
улицы с густыми, прекрасными деревьями: так что
идешь по аллеям. У ворот домов стоят жители. Они, кажется, немного перестали бояться нас, видя, что мы ничего худого им не делаем. В городе, при таком большом народонаселении, было живое движение. Много народа толпилось, ходило взад и вперед; носили тяжести, и довольно большие, особенно женщины. У некоторых были дети за спиной или за пазухой.
Мы
пошли налево, через другой мост, через лес, поле, наконец
по улицам — конца не было.
Опять
пошли мы кочевать, под предводительством индийца или, как называет Фаддеев, цыгана, в белой рубашке, выпущенной на синие панталоны, в соломенной шляпе, босиком,
по пустым
улицам, стараясь отворачивать от многих лавочек, откуда уж слишком пахло китайцами.
Пока мы
шли под каменными сводами лавок, было сносно, но лавки кончились; началась другая
улица,
пошли перекрестки, площади; надо было проходить
по открытым местам.
Были минуты, когда Дронов внезапно расцветал и становился непохож сам на себя. Им овладевала задумчивость, он весь вытягивался, выпрямлялся и мягким голосом тихо рассказывал Климу удивительные полусны, полусказки. Рассказывал, что из колодца в углу двора вылез огромный, но легкий и прозрачный, как тень, человек, перешагнул через ворота,
пошел по улице, и, когда проходил мимо колокольни, она, потемнев, покачнулась вправо и влево, как тонкое дерево под ударом ветра.
Бальзаминов. Сколько бы я ни прослужил: ведь у меня так же время-то идет, зато офицер. А теперь что я? Чин у меня маленький, притом же я человек робкий, живем мы в стороне необразованной, шутки здесь всё такие неприличные, да и насмешки… А вы только представьте, маменька: вдруг я офицер,
иду по улице смело; уж тогда смело буду ходить; вдруг вижу — сидит барышня у окна, я поправляю усы…
Неточные совпадения
Пусть каждый возьмет в руки
по улице… черт возьми,
по улице —
по метле! и вымели бы всю
улицу, что
идет к трактиру, и вымели бы чисто…
Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы: мы
шли туда. Множество женщин бежало с плачем в ту же сторону;
по временам опоздавший казак выскакивал на
улицу, второпях пристегивая кинжал, и бегом опережал нас. Суматоха была страшная.
Вулич
шел один
по темной
улице; на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь?» — «Тебя!» — отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца…
И вот лавчонка твоя запустела, и ты
пошел попивать да валяться
по улицам, приговаривая: «Нет, плохо на свете!
По улице шел другой жид, остановился, вступил тоже в разговор, и когда Бульба выкарабкался наконец из-под кирпича, он увидел трех жидов, говоривших с большим жаром.