Неточные совпадения
Когда услышите вой
ветра с запада, помните, что это только слабое эхо того зефира, который треплет нас, а задует с востока, от вас,
пошлите мне поклон — дойдет. Но уж пристал к борту бот,
на который ссаживают лоцмана. Спешу запечатать письмо. Еще последнее «прости»! Увидимся ли? В путешествии, или походе, как называют мои товарищи, пока еще самое лучшее для меня — надежда воротиться.
Дует ли
ветер прямо в лоб и пятит назад — «чудесно! — восхищается он, — по полтора узла
идем!»
На него не действует никакая погода.
Опять
пошли по узлу, по полтора, иногда совсем не
шли. Сначала мы не тревожились, ожидая, что не сегодня, так завтра задует поживее; но проходили дни, ночи, паруса висели, фрегат только качался почти
на одном месте, иногда довольно сильно, от крупной зыби, предвещавшей, по-видимому,
ветер. Но это только слабое и отдаленное дуновение где-то, в счастливом месте, пронесшегося
ветра. Появлявшиеся
на горизонте тучки, казалось, несли дождь и перемену: дождь точно лил потоками, непрерывный, а
ветра не было.
Вечером задул свежий
ветер. Я напрасно хотел писать: ни чернильница, ни свеча не стояли
на столе, бумага вырывалась из-под рук. Успеешь написать несколько слов и сейчас протягиваешь руку назад — упереться в стену, чтоб не опрокинуться. Я бросил все и
пошел ходить по шканцам; но и то не совсем удачно, хотя я уже и приобрел морские ноги.
Что за заливцы, уголки, приюты прохлады и лени, образуют узор берегов в проливе! Вон там
идет глубоко в холм ущелье, темное, как коридор, лесистое и такое узкое, что, кажется, ежеминутно грозит раздавить далеко запрятавшуюся туда деревеньку. Тут маленькая, обстановленная деревьями бухта, сонное затишье, где всегда темно и прохладно, где самый сильный
ветер чуть-чуть рябит волны; там беспечно отдыхает вытащенная
на берег лодка, уткнувшись одним концом в воду, другим в песок.
Паппенберг
на минуту отнял у нас
ветер: сделался маленький штиль, но лишь только мы миновали гору, катер
пошел чесать.
Сегодня встаем утром: теплее вчерашнего;
идем на фордевинд, то есть
ветер дует прямо с кормы; ходу пять узлов и
ветер умеренный. «Свистать всех наверх —
на якорь становиться!» — слышу давеча и бегу
на ют. Вот мы и
на якоре. Но что за безотрадные скалы! какие дикие места! ни кустика нет. Говорят, есть деревня тут: да где же? не видать ничего, кроме скал.
Ветер между тем переменился, и мы
пошли на свое место.
Лодки эти превосходны в морском отношении:
на них одна длинная мачта с длинным парусом. Борты лодки, при боковом
ветре,
идут наравне с линией воды, и нос зарывается в волнах, но лодка держится, как утка; китаец лежит и беззаботно смотрит вокруг.
На этих больших лодках рыбаки выходят в море, делая значительные переходы. От Шанхая они ходят в Ниппо, с товарами и пассажирами, а это составляет, кажется, сто сорок морских миль, то есть около двухсот пятидесяти верст.
Был туман и свежий
ветер, потом
пошел дождь. Однако ж мы в трубу рассмотрели, что судно было под английским флагом. Адмирал сейчас отправил навстречу к нему шлюпку и штурманского офицера отвести от мели. Часа через два корабль стоял уже близ нас
на якоре.
Только мы расстались с судами, как
ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее
идти было бы опасно:
на севере могли встретиться крепкие
ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян,
на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Но прежде надо зайти
на Батан, дать знать шкуне, чтоб она не ждала фрегата там, а
шла бы далее, к северу. Мы все лавировали к Батану;
ветер воет во всю мочь, так что я у себя не мог спать: затворишься — душно, отворишь вполовину дверь — шумит как в лесу.
Но дунул холод, свежий
ветер, и стоножки, тараканы — все исчезло. Взяли три рифа, а сегодня, 31-го марта утром, и четвертый. Грот взяли
на гитовы и поставили грот-трисель. NO дует с холодом: вдруг из тропиков, через пять дней — чуть не в мороз! Нет и 10° тепла. Стихает —
слава Богу!
Мы в шестидесяти милях от Нагасаки; и туда дует попутный
ветер; но нам не расчет заходить теперь: надо прежде
идти на Гамильтон.
Станция называется Маймакан. От нее двадцать две версты до станции Иктенда. Сейчас едем.
На горах не оттаял вчерашний снег;
ветер дует осенний; небо скучное, мрачное; речка потеряла веселый вид и опечалилась, как печалится вдруг резвое и милое дитя.
Пошли опять то горы, то просеки, острова и долины. До Иктенды проехали в темноте, лежа в каюте, со свечкой, и ничего не видали. От холода коченели ноги.
Да, это путешествие не похоже уже
на роскошное плавание
на фрегате: спишь одетый,
на чемоданах; ремни врезались в бока, кутаешься в пальто: стенки нашей каюты выстроены, как балаган; щели в палец;
ветер сквозит и свищет — все а jour, а
слава Богу, ничего: могло бы быть и хуже.
Погляжу в одну, в другую бумагу или книгу, потом в шканечный журнал и читаю: «Положили марсель
на стеньгу», «взяли грот
на гитовы», «ворочали оверштаг», «привели фрегат к
ветру», «легли
на правый галс», «
шли на фордевинд», «обрасопили реи», «
ветер дул NNO или SW».
Неточные совпадения
Впереди летит — ясным соколом, // Позади летит — черным вороном, // Впереди летит — не укатится, // Позади летит — не останется… // Лишилась я родителей… // Слыхали ночи темные, // Слыхали
ветры буйные // Сиротскую печаль, // А вам нет ну́жды сказывать… //
На Демину могилочку // Поплакать я
пошла.
Иной во время пения // Стал
на ноги, показывал, // Как
шел мужик расслабленный, // Как сон долил голодного, // Как
ветер колыхал.
Шли долго ли, коротко ли, //
Шли близко ли, далеко ли, // Вот наконец и Клин. // Селенье незавидное: // Что ни изба — с подпоркою, // Как нищий с костылем, // А с крыш солома скормлена // Скоту. Стоят, как остовы, // Убогие дома. // Ненастной, поздней осенью // Так смотрят гнезда галочьи, // Когда галчата вылетят // И
ветер придорожные // Березы обнажит… // Народ в полях — работает. // Заметив за селением // Усадьбу
на пригорочке, //
Пошли пока — глядеть.
Уж мы различали почтовую станцию, кровли окружающих ее саклей, и перед нами мелькали приветные огоньки, когда пахнул сырой, холодный
ветер, ущелье загудело и
пошел мелкий дождь. Едва успел я накинуть бурку, как повалил снег. Я с благоговением посмотрел
на штабс-капитана…
Но силой
ветров от залива // Перегражденная Нева // Обратно
шла, гневна, бурлива, // И затопляла острова, // Погода пуще свирепела, // Нева вздувалась и ревела, // Котлом клокоча и клубясь, // И вдруг, как зверь остервенясь, //
На город кинулась.