Неточные совпадения
Наконец совершилось наше восхождение
на якутский, или тунгусский, Монблан. Мы выехали часов в семь со
станции и
ехали незаметно в гору буквально по океану камней. Редко-редко где
на полверсты явится земляная тропинка и исчезнет. Якутские лошади малорослы, но сильны, крепки, ступают мерно и уверенно. Мне переменили вчерашнюю лошадь, у которой сбились копыта, и дали другую, сильнее, с крупным шагом, остриженную a la мужик.
Остальная дорога до
станции была отличная. Мы у речки,
на мшистой почве, в лесу, напились чаю, потом
ехали почти по шоссе, по прекрасной сосновой, березовой и еловой аллее. Встретили красивый каскад и груды причудливо разбросанных как будто взрывом зеленоватых камней.
Мы отлично уснули и отдохнули. Можно бы
ехать и ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам, в числе семи человек, трудно будет продовольствоваться по
станциям на берегах Маи. Теперь предстоит
ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают
ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска
на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Станция называется Маймакан. От нее двадцать две версты до
станции Иктенда. Сейчас
едем.
На горах не оттаял вчерашний снег; ветер дует осенний; небо скучное, мрачное; речка потеряла веселый вид и опечалилась, как печалится вдруг резвое и милое дитя. Пошли опять то горы, то просеки, острова и долины. До Иктенды проехали в темноте, лежа в каюте, со свечкой, и ничего не видали. От холода коченели ноги.
Мы вторую
станцию едем от Усть-Маи, или Алданского селения. Вчера сделали тридцать одну версту, тоже по болотам, но те болота ничто в сравнении с нынешними.
Станция положена, по их милости, всего семнадцать верст. Мы встали со светом,
поехали еще по утреннему морозу; лошади скользят
на каждом шагу; они не подкованы. Князь Оболенский говорит, что они тверже копытами, оттого будто, что овса не едят.
Вот уж другую
станцию еду в телеге, или скате, как ее называют здесь и русские и якуты, не знаю только
на каком языке.
Это обстоятельство осталось, однако ж, без объяснения: может быть, он сделал это по привычке встречать проезжих, а может быть, и с целью щегольнуть дворянством и шпагой. Я узнал только, что он тут не живет, а остановился
на ночлег и завтра
едет дальше, к своей должности,
на какую-то
станцию.
Приезжаете
на станцию, конечно в плохую юрту, но под кров, греетесь у очага, находите летом лошадей, зимой оленей и смело углубляетесь, вслед за якутом, в дикую, непроницаемую чащу леса,
едете по руслу рек, горных потоков, у подошвы гор или взбираетесь
на утесы по протоптанным и — увы! где романтизм? — безопасным тропинкам.
На одной
станции случается
ехать по берегу, потом спуститься
на проток Лены, потом переехать остров, выехать
на самую Лену, а от нее опять
на берег, в лес.
— «Что ты, любезный, с ума сошел: нельзя ли вместо сорока пяти проехать только двадцать?» — «Сделайте божескую милость, — начал умолять, —
на станции гора крута, мои кони не встащат, так нельзя ли вам остановиться внизу, а ямщики сведут коней вниз и там заложат, и вы
поедете еще двадцать пять верст?» — «Однако не хочу, — сказал я, — если озябну, как же быть?» — «Да как-нибудь уж…» Я сделал ему милость — и ничего.
Вот нас
едет четыре экипажа, мы и сидим теперь: я здесь,
на Каменской
станции, чиновник с женой и инженер —
на Жербинской, другой чиновник — где-то впереди, а едущий сзади купец сидит, говорят, не
на станции, а
на дороге.
Но прочь романтизм, и лес тоже! Замечу только
на случай, если вы
поедете по этой дороге, что лес этот находится между Крестовской и Поледуевской
станциями. Но через лес не настоящая дорога: по ней ездят, когда нет дороги по Лене, то есть когда выпадают глубокие снега, аршина
на полтора, и когда проступает снизу, от тяжести снега, вода из-под льда, которую здесь называют черной водой.
В Киренске я запасся только хлебом к чаю и уехал. Тут уж я помчался быстро. Чем ближе к Иркутску, тем ямщики и кони натуральнее. Только подъезжаешь к
станции, ямщики ведут уже лошадей, здоровых, сильных и дюжих
на вид. Ямщики позажиточнее здесь, ходят в дохах из собачьей шерсти, в щегольских шапках. Тут
ехал приискатель с семейством, в двух экипажах, да я — и всем доставало лошадей.
На станциях уже не с боязнью, а с интересом спрашивали: бегут ли за нами еще подводы?
От слободы Качуги пошла дорога степью; с Леной я распрощался. Снегу было так мало, что он не покрыл траву; лошади паслись и щипали ее, как весной.
На последней
станции все горы; но я
ехал ночью и не видал Иркутска с Веселой горы. Хотел было доехать бодро, но в дороге сон неодолим. Какое неловкое положение ни примите, как ни сядьте, задайте себе урок не заснуть, пугайте себя всякими опасностями — и все-таки заснете и проснетесь, когда экипаж остановится у следующей
станции.
Неточные совпадения
— потому что, случится,
поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И там
на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
— Да нет, нисколько, и не за что. Я рад, что мы объяснились. А знаешь, утренняя тяга бывает хороша. Не
поехать ли? Я бы так и не спал, а прямо с тяги
на станцию.
Она смутно решила себе в числе тех планов, которые приходили ей в голову, и то, что после того, что произойдет там
на станции или в именьи графини, она
поедет по Нижегородской дороге до первого города и останется там.
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора
ехать в город. Дорогой
на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень свою, думал уже о том, как трудно найти себя в хаосе чужих мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
Утром
на другой день со
станции пришли Лютов и Макаров, за ними
ехала телега, солидно нагруженная чемоданами, ящиками, какими-то свертками и кульками.