Неточные совпадения
Венецианские граждане (если только слово «граждане» не насмешка здесь)
делали все это; они сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих глазетовых
постелях, ходили по своим великолепным площадям ощупью,
в темноте, и едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему, верное понятие об искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь здоровый и свежий сок.
Нет, берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул
в лесу, на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от берега. На фрегате,
в море лучше. Мне хорошо
в моей маленькой каюте: я привык к своему уголку, где повернуться трудно; можно только лечь на
постели, сесть на стул, а затем
сделать шаг к двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
Человек
сделал мне
постель, буквально «
сделал», потому что у меня ее не было: он положил на лавку побольше сена, потом непромокаемую шинель,
в виде матраца, на это простыню, а вместо одеяла шинель на вате.
Неточные совпадения
Он у
постели больной жены
в первый раз
в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое
в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние
в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения
сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
— Оставь меня
в покое, — строго сказал Самгин и быстро пошел
в спальню за бельем для
постели себе; ему удалось
сделать это, не столкнувшись с женой, а утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему:
Она редко отказывала ему и никогда не отказывала под этим предлогом. Просить ее было бы унизительно, он тоже никогда не
делал этого. Он лег
в свою
постель обиженным.
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если
в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с
постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем, с горьким чувством сознания, что недовольно
сделали для него при жизни.
Она молча приняла обязанности
в отношении к Обломову, выучила физиономию каждой его рубашки, сосчитала протертые пятки на чулках, знала, какой ногой он встает с
постели, замечала, когда хочет сесть ячмень на глазу, какого блюда и по скольку съедает он, весел он или скучен, много спал или нет, как будто
делала это всю жизнь, не спрашивая себя, зачем, что такое ей Обломов, отчего она так суетится.