В этот день вместе с баниосами явился новый чиновник, по имени Синоуара Томотаро, принадлежащий к свите полномочных и приехавших будто бы вперед, а вернее, вместе с ними. Все они привезли уверение, что
губернатор отвечает за свидание, то есть что оно состоится в четверг. Итак, мы остаемся.
Губернатор отвечал, что он об этом известит свое начальство, а его просит извинить только в том, что провизия иногда доставлялась не вполне, сколько требовалось, по причине недостатка.
Неточные совпадения
«Скажем
губернатору», —
отвечали они.
В бумаге заключалось согласие горочью принять письмо. Только было, на вопрос адмирала, я разинул рот
отвечать, как
губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик, секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе. В этой второй бумаге сказано было, что «письмо будет принято, но что скорого ответа на него быть не может».
Губернатор просил отложить их до другого времени, опасаясь, конечно, всяких вопросов, на которые, без разрешения из Едо, не знал, что
отвечать.
Через день японцы приехали с ответом от
губернатора о месте на берегу, и опять Кичибе начал: «Из Едо… не получено» и т. п. Адмирал не принял их. Посьет сказал им, что он передал адмиралу ответ и не знает, что он предпримет, потому что его превосходительство ничего не
отвечал.
Подите с ними! Они стали ссылаться на свои законы, обычаи. На другое утро приехал Кичибе и взял ответ к
губернатору. Только что он отвалил, явились и баниосы, а сегодня, 11 числа, они приехали сказать, что письмо отдали, но что из Едо не получено и т. п. Потом заметили, зачем мы ездим кругом горы Паппенберга. «Так хочется», —
отвечали им.
Потом секретарь и баниосы начали предлагать вопросы: «Что нас заставляет идти внезапно?» — «Нечего здесь больше делать», —
отвечали им. «Объяснена ли причина в письме к
губернатору?» — «В этих бумагах объяснены мои намерения», — приказал сказать адмирал.
Между тем мы заметили, бывши еще в каюте капитана, что то один, то другой переводчик выходили к своим лодкам и возвращались. Баниосы
отвечали, что «они доведут об этом заявлении адмирала до сведения
губернатора и…»
— «Не могу, —
отвечал губернатор, — требуйте провизию по-прежнему, понемногу, от голландцев».
Губернатор, узнав, что мы отказываемся принять и другое место,
отвечал, что больше у него нет никаких, что указанное нами принадлежит князю Омуре, на которое он не имеет прав. Оба
губернатора после всего этого успокоились: они объявили нам, что полномочные назначены, место отводят, следовательно, если мы и за этим за всем уходим, то они уж не виноваты.
«Благодарите
губернаторов за внимание», —
отвечали им.
На это приказано
отвечать, что если
губернатор поручится, что в четверг назначено будет свидание, тогда мы подождем, в противном случае уйдем в Едо.
Когда
губернатор провинции протестовал против этого, консул
отвечал, что католические миссионеры, в разных местах, еще дальше имеют монастыри: пусть
губернатор выгонит их оттуда, тогда и он откажется от дачи.
Неточные совпадения
Председатель
отвечал, что это вздор, и потом вдруг побледнел сам, задав себе вопрос, а что, если души, купленные Чичиковым, в самом деле мертвые? а он допустил совершить на них крепость да еще сам сыграл роль поверенного Плюшкина, и дойдет это до сведения генерал-губернатора, что тогда?
Даже сам Собакевич, который редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из города и уже совершенно раздевшись и легши на кровать возле худощавой жены своей, сказал ей: «Я, душенька, был у
губернатора на вечере, и у полицеймейстера обедал, и познакомился с коллежским советником Павлом Ивановичем Чичиковым: преприятный человек!» На что супруга
отвечала: «Гм!» — и толкнула его ногою.
Но прокурор, и Чичиков, и сам
губернатор пришли в такое замешательство, что не нашлись совершенно, что
отвечать, а между тем Ноздрев, нимало не обращая внимания, нес полутрезвую речь:
— Петр Петрович! — закричала она, — защитите хоть вы! Внушите этой глупой твари, что не смеет она так обращаться с благородной дамой в несчастии, что на это есть суд… я к самому генерал-губернатору… Она
ответит… Помня хлеб-соль моего отца, защитите сирот.
— Сначала я пойду в военную службу, в гвардию, а потом в статскую, в прокуроры… в
губернаторы… —
отвечал Райский.