Неточные совпадения
В Австралии есть кареты и коляски; китайцы начали носить ирландское полотно;
в Ост-Индии говорят все по-английски; американские дикари из леса порываются
в Париж и
в Лондон, просятся
в университет;
в Африке черные начинают стыдиться своего
цвета лица и понемногу привыкают носить белые перчатки.
Сверх положенных, там
в апреле является нежданное лето, морит духотой, а
в июне непрошеная зима порошит иногда снегом, потом вдруг наступит зной, какому позавидуют тропики, и все
цветет и благоухает тогда на пять минут под этими страшными лучами.
Раза три
в год Финский залив и покрывающее его серое небо нарядятся
в голубой
цвет и млеют, любуясь друг другом, и северный человек, едучи из Петербурга
в Петергоф, не насмотрится на редкое «чудо», ликует
в непривычном зное, и все заликует: дерево,
цветок и животное.
Я писал вам, как мы, гонимые бурным ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как
в первый раз пал на нас у подошвы гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового неба и такого же моря, заплескали голубые волны, засияли синие небеса, как мы жадно бросились к берегу погреться горячим дыханием земли, как упивались за версту повеявшим с берега благоуханием
цветов.
Цвет глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными как смоль волосами и глазами, и
в то же время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец, те нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией
в позе и движениях, с горделивою стыдливостью
в прозрачных и чистых, как стекло, и лучистых глазах.
Мужчины подходят почти под те же разряды, по
цвету волос и лица, как женщины. Они отличаются тем же ростом, наружным спокойствием, гордостью, важностью
в осанке, твердостью
в поступи.
В театрах видел я благородных леди: хороши, но чересчур чопорно одеты для маленького, дрянного театра,
в котором показывали диораму восхождения на Монблан: все — декольте,
в белых мантильях, с
цветами на голове, отчего немного походят на наших цыганок, когда последние являются на балюстраду петь.
Сильно бы вымыли ему голову, но Егорка принес к обеду целую корзину карасей, сотни две раков да еще барчонку сделал дудочку из камыша, а барышне достал два водяных
цветка, за которыми, чуть не с опасностью жизни, лазил по горло
в воду на средину пруда.
Начались шквалы: шквалы — это когда вы сидите на даче, ничего не подозревая, с открытыми окнами, вдруг на балкон ваш налетает вихрь, врывается с пылью
в окна, бьет стекла, валит горшки с
цветами, хлопает ставнями, когда бросаются, по обыкновению поздно, затворять окна, убирать
цветы, а между тем дождь успел хлынуть на мебель, на паркет.
Нет, тонкими ароматами этой удивительной почвы, питающей северные деревья и
цветы рядом с тропическими, на каждом клочке земли
в несколько сажен, и не отравляющей воздуха никаким ядовитым дыханием жаркого пояса.
Море… Здесь я
в первый раз понял, что значит «синее» море, а до сих пор я знал об этом только от поэтов,
в том числе и от вас. Синий
цвет там, у нас, на севере, — праздничный наряд моря. Там есть у него другие
цвета,
в Балтийском, например, желтый,
в других морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот наконец я вижу и синее море, какого вы не видали никогда.
Плывите скорей сюда и скажите, как назвать этот нежный воздух, который, как теплые волны, омывает, нежит и лелеет вас, этот блеск неба
в его фантастическом неописанном уборе, эти
цвета, среди которых утопает вечернее солнце?
Пусть живописцы найдут у себя краски, пусть хоть назовут эти
цвета, которыми угасающее солнце окрашивает небеса! Посмотрите: фиолетовая пелена покрыла небо и смешалась с пурпуром; прошло еще мгновение, и сквозь нее проступает темно-зеленый, яшмовый оттенок: он
в свою очередь овладел небом.
На камине и по углам везде разложены минералы, раковины, чучелы птиц, зверей или змей, вероятно все «с острова Св. Маврикия».
В камине лежало множество сухих
цветов, из породы иммортелей, как мне сказали. Они лежат, не изменяясь по многу лет: через десять лет так же сухи, ярки
цветом и так же ничем не пахнут, как и несорванные. Мы спросили инбирного пива и констанского вина, произведения знаменитой Констанской горы. Пиво мальчик вылил все на барона Крюднера, а констанское вино так сладко, что из рук вон.
Я никак не ожидал, чтоб Фаддеев способен был на какую-нибудь любезность, но, воротясь на фрегат, я нашел у себя
в каюте великолепный
цветок: горный тюльпан, величиной с чайную чашку, с розовыми листьями и темным, коричневым мхом внутри, на длинном стебле. «Где ты взял?» — спросил я. «
В Африке, на горе достал», — отвечал он.
Он не велик: едва ли составит половину петербургского Летнего сада, но зато
в нем собраны все
цветы и деревья, растущие на Капе и
в колонии.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и
цветок, мы вышли опять
в аллею и потом
в улицу, которая вела
в поле и
в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись
в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно
в гору. Наконец забрались
в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки. Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
Дикие канарейки, поменьше немного, погрубее
цветом цивилизованных и не так ярко окрашенные
в желтый
цвет, как те, стаями перелетали из куста
в куст; мелькали еще какие-то зеленые, коричневые птицы.
Кроме их медленными кругами носились
в воздухе коршуны; близ жилых мест появлялись и вороны, гораздо ярче колоритом наших: черный
цвет был на них чернее и резко оттенялся от светлых пятен.
Лошади бежали бодрее, даже Вандик сидел ясен и свеж, как майский
цветок, сказал бы я
в северном полушарии, а по-здешнему надо сказать — сентябрьский.
Если природа не очень разнообразила путь наш, то живая и пестрая толпа прохожих и проезжих всех племен,
цветов и состояний дополняла картину,
в которой без этого оставалось много пустого места.
На одной скамье сидела очень старая старуха,
в голландском чепце, без оборки, и макала сальные свечки; другая, пожилая женщина, сидела за прялкой; третья, молодая девушка, с буклями, совершенно белокурая и совершенно белая,
цвета топленого молока, с белыми бровями и светло-голубыми, с белизной, глазами, суетилась по хозяйству.
Кафры, не уступая им
в пропорциональности членов, превышают их ростом. Это самое рослое племя — атлеты. Но лицом они не так красивы, как первые; у них лоб и виски плоские, скулы выдаются; лицо овальное, взгляд выразительный и смелый; они бледнее негров;
цвет более темно-шоколадный, нежели черный.
«Ух, уф, ах, ох!» — раздавалось по мере того, как каждый из нас вылезал из экипажа. Отель этот был лучше всех, которые мы видели, как и сам Устер лучше всех местечек и городов по нашему пути.
В гостиной, куда входишь прямо с площадки, было все чисто, как у порядочно живущего частного человека: прекрасная новая мебель, крашеные полы, круглый стол, на нем два большие бронзовые канделябра и ваза с букетом
цветов.
Жар несносный; движения никакого, ни
в воздухе, ни на море. Море — как зеркало, как ртуть: ни малейшей ряби. Вид пролива и обоих берегов поразителен под лучами утреннего солнца. Какие мягкие, нежащие глаз
цвета небес и воды! Как ослепительно ярко блещет солнце и разнообразно играет лучами
в воде!
В ином месте пучина кипит золотом, там как будто горит масса раскаленных угольев: нельзя смотреть; а подальше, кругом до горизонта, распростерлась лазурная гладь. Глаз глубоко проникает
в прозрачные воды.
Китайцы светлее индийцев, которые все темно-шоколадного
цвета, тогда как те просто смуглы; у них тело почти как у нас, только глаза и волосы совершенно черные. Они тоже ходят полуголые. У многих старческие физиономии, бритые головы, кроме затылка, от которого тянется длинная коса, болтаясь
в ногах. Морщины и отсутствие усов и бороды делают их чрезвычайно похожими на старух. Ничего мужественного, бодрого. Лица точно вылиты одно
в другое.
Вот выступают,
в белых кисейных халатах, персияне; вот парси с бледным, матовым
цветом лица и лукавыми глазами; далее армянин
в европейском пальто; там карета промчалась с китайцами из лавок
в их квартал; тут англичанин едет верхом.
В самом деле, тонкий, нежный, матовый
цвет кожи, голубые глаза, с трепещущей влагой задумчивости, кудри мягкие, как лен, легкие, грациозно вьющиеся и осеняющие нежное лицо; голос тихий.
Мы остановились и издали смотрели
в кумирню, но там нечего было смотреть: те же три ниши, что у буддистов, с позолоченными идолами, но без пестроты, украшенными только живыми
цветами.
Мы въехали
в узенький пролив между Сингапуром и другими маленькими островами, покрытыми ярко-изумрудного
цвета зеленью.
Но глаз — несмотря на все разнообразие лиц и пестроту костюмов, на наготу и разноцветность тел, на стройность и грацию индийцев, на суетливых желтоватых китайцев, на коричневых малайцев, у которых рот, от беспрерывной жвачки бетеля, похож на трубку, из которой лет десять курили жуковский табак, на груды товаров, фруктов, на богатую и яркую зелень, несмотря на все это, или, пожалуй, смотря на все, глаз скоро утомляется, ищет чего-то и не находит:
в этой толпе нет самой живой ее половины, ее
цвета, роскоши — женщин.
Представьте, что из шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок, жен, дочерей консулов и других живущих по торговле лиц немного, и те, как
цветы севера, прячутся
в тень, а китаянок и индианок еще меньше. Мы видели
в предместьях несколько китайских противных старух; молодых почти ни одной; но зато видели несколько молодых и довольно красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах бросались
в глаза.
Между
цветами особенно интересны водяные растения, исполинские лилии и лотос: они росли
в наполненной водою канаве.
Тут же смотрели мы красивое растение, листья которого, сначала темно-красные и угловатые, по мере созревания переходят
в зеленый
цвет и получают гладкую, продолговатую форму.
Бамбук и бананник рассажены
в саду
в виде шпалеры, как загородки.
Цветов не оберешься, и одни великолепнее других. Тут же было несколько гряд с ананасами.
Все комнаты оживлены чьим-то таинственным присутствием: много
цветов, китайская библиотека, вазы, ларчики. Мы приездом своим как будто спугнули кого-то. Но
в доме не слыхать ни шороха, ни шелеста. А вон два-три туалета: нет сомнения, у Вампоа есть жена, может быть, две-три. Где ж они?
Мы стали сбираться домой, обошли еще раз все комнаты, вышли на идущие кругом дома галереи: что за виды! какой пламенный закат! какой пожар на горизонте!
в какие краски оделись эти деревья и
цветы! как жарко дышат они!
Несмотря на длинные платья,
в которые закутаны китаянки от горла до полу, я случайно, при дуновении ветра, вдруг увидел хитрость. Женщины, с оливковым
цветом лица и с черными, немного узкими глазами, одеваются больше
в темные
цвета. С прической а la chinoise и роскошной кучей черных волос, прикрепленной на затылке большой золотой или серебряной булавкой, они не неприятны на вид.
Да еще бегали по песку — сначала я думал — пауки или стоножки, а это оказались раки всевозможных
цветов, форм и величин, начиная от крошечных, с паука, до обыкновенных: розовые, фиолетовые, синие — с раковинами,
в которых они прятались, и без раковин; они сновали взад и вперед по взморью, круглые, длинные, всякие.
Вдруг появилась лодка, только уж не игрушка, и
в ней трое или четверо японцев, два одетые, а два нагие, светло-красноватого
цвета, загорелые, с белой, тоненькой повязкой кругом головы, чтоб волосы не трепались, да такой же повязкой около поясницы — вот и все. Впрочем, наши еще утром видели японцев.
Седая косичка,
в три волоса, не могла лежать на голове и торчала кверху; сквозь редкую косу проглядывала лысина
цвета красной меди.
Шелковые галстухи, лайковые перчатки — все были
в каких-то чрезвычайно ровных, круглых и очень недурных пятнах, разных видов, смотря по
цвету, например на белых перчатках были зеленоватые пятна, на палевых оранжевые, на коричневых масака и так далее: все от морской сырости.
Здесь,
в толпе низшего класса,
в большинстве, во-первых, бросается
в глаза нагота, как я сказал, а потом преобладает какой-нибудь один
цвет, но не из ярких, большею частью синий.
В платьях же других, высших классов допущены все смешанные
цвета, но с большою строгостью и вкусом
в выборе их.
Пробегая глазами только по платьям и не добираясь до этих бритых голов, тупых взглядов и выдавшихся верхних челюстей, я забывал, где сижу: вместо крайнего Востока как будто на крайнем Западе:
цвет?
в туалете — как у европейских женщин.
Губернатор был
в халате и юбке одного
цвета, pensee [фиолетово-коричневого — фр.], с темными тоненькими полосками.
Вот и сегодня то же: бледно-зеленый, чудесный, фантастический колорит,
в котором есть что-то грустное; чрез минуту зеленый
цвет перешел
в фиолетовый;
в вышине несутся клочки бурых и палевых облаков, и наконец весь горизонт облит пурпуром и золотом — последние следы солнца; очень похоже на тропики.
Замечу только, что некоторые любители
в Китае действительно подбавляют себе
в чай
цветы или какие-нибудь душистые специи;
в Японии кладут иногда гвоздику.
Между прочим, нельзя не привести дельного его совета: при отправлении товаров
в Китай строго сообразоваться со вкусом и привычками китайцев: сукна, например, и прочие подобные изделия должны быть изготовляемы по любимым их образцам, известных
цветов, известной меры.
Там цветущие сады, плющ и виноград вьются фестонами по стенам,
цветы стыдливо выглядывают из-за заборов,
в январе веет теплый воздух, растворенный кипарисом, миртом и элиотропом; там храмы, виллы, вина, женщины — полная жизнь!