Неточные совпадения
«Вот
какое различие бывает во взглядах на один и
тот же предмет!» — подумал я
в ту минуту, а через месяц, когда, во
время починки фрегата
в Портсмуте, сдавали порох на сбережение
в английское адмиралтейство, ужасно роптал, что огня не дают и что покурить нельзя.
Цвет глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки,
то есть с черными
как смоль волосами и глазами, и
в то же
время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец,
те нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией
в позе и движениях, с горделивою стыдливостью
в прозрачных и чистых,
как стекло, и лучистых глазах.
Каждый день во всякое
время смотрел я на небо, на солнце, на море — и вот мы уже
в 140 ‹южной› широты, а небо все такое же,
как у нас,
то есть повыше, на зените, голубое, к горизонту зеленоватое.
С распространением владений колонии англичане постепенно ввели всю систему английского управления. Высшая власть вверена губернатору; но
как губернатор
в военное
время имеет пребывание на границах колонии,
то гражданская власть возложена на его помощника или наместника (lieutenant).
Солнце всходило высоко; утренний ветерок замолкал; становилось тихо и жарко; кузнечики трещали, стрекозы начали реять по траве и кустам; к нам врывался по
временам в карт овод или шмель, кружился над лошадьми и несся дальше, а не
то так затрепещет крыльями над головами нашими большая,
как птица, черная или красная бабочка и вдруг упадет
в сторону,
в кусты.
Но вот мы вышли
в Великий океан. Мы были
в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее
времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и спал долго, часа три,
как будто предчувствуя беспокойную ночь. Капитан подшучивал надо мной, глядя,
как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу на другой диван, ища прохлады. «Вы
то на правый,
то на левый галс ложитесь!» — говорил он.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно
в августе: это лучшее
время года
в тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы
в пять дней прошли 850 миль. Наше судно,
как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Тронулись с места и мы. Только зашли наши шлюпки за нос фрегата,
как из бока последнего вырвался клуб дыма, грянул выстрел, и вдруг горы проснулись и разом затрещали эхом,
как будто какой-нибудь гигант закатился хохотом. Другой выстрел, за ним выстрел на корвете, опять у нас, опять там: хохот
в горах удвоился. Выстрелы повторялись:
то раздавались на обоих судах
в одно
время,
то перегоняли друг друга; горы выходили из себя, а губернаторы, вероятно, пуще их.
В сумерки мы простились с хозяевами и с музыкой воротились домой. Вслед за нами приехали чиновники узнать, довольны ли мы, и привезли гостинцы.
Какое наказание с этими гостинцами! побросать ящики
в воду неловко: японцы увидят, скажут, что пренебрегаем подарками, беречь — места нет. Для большой рыбы также сделаны ящики, для конфект особо, для сладкого хлеба опять особо. Я сберег несколько миньятюрных подставок; если довезу,
то увидите образчик терпения и
в то же
время мелочности.
Завтра снимаемся с якоря и идем на неделю
в Нагасаки, а потом, мимо корейского берега, к Сахалину и далее,
в наши владения. Теперь рано туда: там еще льды. Здесь даже, на южном корейском берегу, под 34-м градусом ‹северной› широты, так холодно,
как у нас
в это
время в Петербурге, тогда
как в этой же широте на западе, на Мадере например,
в январе прошлого года было жарко. На
то восток.
Между
тем судно подняло американский флаг; но мы не поверили, потому что слышали,
как англичане
в это
время отличались под чужими флагами
в разных морях.
Разочарованные насчет победы над неприятелем [
В это самое
время, именно 16 августа, совершилось между
тем,
как узнали мы
в свое
время, геройское, изумительное отражение многочиленного неприятеля горстью русских по
ту сторону моря,
в Камчатке.], мы продолжали плыть по курсу
в Аян.
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил по этой дороге и знаю этот путь
как свои пять пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла по пояс
в воду, а задняя еще не сошла с пригорка, или наоборот. Не
то так передняя вскакивает на мост, а задняя задерживает: вы-то
в каком положении
в это
время? Между
тем придется ехать по ущельям, по лесу, по тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
В то самое
время как мои бывшие спутники близки были к гибели, я,
в течение четырех месяцев, проезжал десять тысяч верст по Сибири, от Аяна на Охотском море до Петербурга, и,
в свою очередь, переживал если не страшные,
то трудные, иногда и опасные
в своем роде минуты.
Как же:
в то время, когда от землетрясения падали города и селения, валились скалы, гибли дома и люди на берегу, фрегат все держался и из пятисот человек погиб один!
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком:
в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить
время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Глядеть весь город съехался, //
Как в день базарный, пятницу, // Через неделю
времени // Ермил на
той же площади // Рассчитывал народ.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней
тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, //
Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но
как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
А князь опять больнехонек… // Чтоб только
время выиграть, // Придумать:
как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою //
В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, //
Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить
в колокола!