Неточные совпадения
Рассчитывали на дующие около того времени вестовые ветры, но и это ожидание не оправдалось.
В воздухе мертвая тишина, нарушаемая только хлопаньем
грота. Ночью с 21 на 22 февраля я от жара ушел спать
в кают-компанию и лег на диване под открытым люком. Меня разбудил неистовый топот, вроде трепака, свист и крики. На лицо упало несколько брызг. «Шквал! — говорят, — ну, теперь задует!» Ничего не бывало, шквал прошел, и фрегат опять задремал
в штиле.
Тут были живописные уклонения скал
в сторону, образующие тенистые уголки, природные
гроты.
Спустя полчаса трисель вырвало. Наконец разорвало пополам и фор-марсель. Дело становилось серьезнее; но самое серьезное было еще впереди. Паруса кое-как заменили другими. Часов
в семь вечера вдруг на лицах командиров явилась особенная заботливость — и было от чего. Ванты ослабели, бензеля поползли, и грот-мачта зашаталась, грозя рухнуть.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено было их встретить на шканцах и проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все
в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся гости и что за секретари
в Японии, похожи ли на наших?
Я не пошел к ним, а отправился по берегу моря, по отмели, влез на холм, пробрался
в грот, где расположились бивуаком матросы с наших судов, потом посетил
в лесу нашу идиллию: матрос Кормчин пас там овец.
«Какое наслаждение, после долгого странствования по морю, лечь спать на берегу
в постель, которая не качается, где со столика ничего не упадет, где над вашей головой не загремит ни бизань-шкот, ни грота-брас, где ничто не шелохнется!..» — думал я… и вдруг вспомнил, что здесь землетрясения — обыкновенное, ежегодное явление. Избави Боже от такой качки!
Шкуна пришла 23-го февраля (7-го марта), и наше общество несколько увеличилось. Посьет уехал на озера, Гошкевич
в местечко С.-Маттео смотреть тамошний
грот.
Только мы расстались с судами, как ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти было бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти
в порт, а куда?
В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо
в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин,
в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Но дунул холод, свежий ветер, и стоножки, тараканы — все исчезло. Взяли три рифа, а сегодня, 31-го марта утром, и четвертый.
Грот взяли на гитовы и поставили грот-трисель. NO дует с холодом: вдруг из тропиков, через пять дней — чуть не
в мороз! Нет и 10° тепла. Стихает — слава Богу!
Погляжу
в одну,
в другую бумагу или книгу, потом
в шканечный журнал и читаю: «Положили марсель на стеньгу», «взяли
грот на гитовы», «ворочали оверштаг», «привели фрегат к ветру», «легли на правый галс», «шли на фордевинд», «обрасопили реи», «ветер дул NNO или SW».
Теперь перенесемся
в Восточный океан,
в двадцатые градусы северной широты, к другой «опасной» минуте, пережитой у Ликейских островов, о которой я ничего не сказал
в свое время. Я не упоминаю об урагане, встреченном нами
в Китайском море, у группы островов Баши, когда у нас зашаталась грот-мачта, грозя рухнуть и положить на бок фрегат. Об этом я подробно писал.
Утром стали сниматься с якоря, поставили грот-марсель, и
в это время фрегат потащило несколько десятков сажен вперед.
Неточные совпадения
Я углубился
в виноградную аллею, ведущую
в грот; мне было грустно.
Гроза застала нас
в гроте и удержала лишних полчаса.
Вчера у колодца
в первый раз явилась Вера… Она с тех пор, как мы встретились
в гроте, не выходила из дома. Мы
в одно время опустили стаканы, и, наклонясь, она мне сказала шепотом:
Меж тем на палубе у грот-мачты, возле бочонка, изъеденного червем, с сбитым дном, открывшим столетнюю темную благодать, ждал уже весь экипаж. Атвуд стоял; Пантен чинно сидел, сияя, как новорожденный. Грэй поднялся вверх, дал знак оркестру и, сняв фуражку, первый зачерпнул граненым стаканом,
в песне золотых труб, святое вино.
Он боялся всякой мечты или, если входил
в ее область, то входил, как входят
в грот с надписью: ma solitude, mon hermitage, mon repos, [мое уединение, моя обитель, мой отдых (фр.).] зная час и минуту, когда выйдешь оттуда.