Неточные совпадения
Молчит приказчик: купец, точно, с гривной давал. Да как же барин-то узнал? ведь он не
видел купца! Решено было, что приказчик поедет
в город на той неделе и там покончит дело.
Но пора кончить это письмо… Как? что?.. А что ж о Мадере: об управлении
города, о местных властях, о числе жителей, о количестве выделываемого вина, о торговле: цифры, факты — где же все? Вправе ли вы требовать этого от меня? Ведь вы просили писать вам о том, что я сам
увижу, а не то, что написано
в ведомостях, таблицах, календарях. Здесь все, что я
видел в течение 10-ти или 12-ти часов пребывания на Мадере. Жителей всех я не
видел, властей тоже и даже не успел хорошенько посетить ни одного виноградника.
То
видишь точно целый
город с обрушившимися от какого-нибудь страшного переворота башнями, столбами и основаниями зданий, то толпы слонов, носорогов и других животных, которые дрались
в общей свалке и вдруг окаменели.
«
В городе, — отвечал он, — да вот не
вижу улицы, не знаю, как проехать к отелю».
«Ух, уф, ах, ох!» — раздавалось по мере того, как каждый из нас вылезал из экипажа. Отель этот был лучше всех, которые мы
видели, как и сам Устер лучше всех местечек и
городов по нашему пути.
В гостиной, куда входишь прямо с площадки, было все чисто, как у порядочно живущего частного человека: прекрасная новая мебель, крашеные полы, круглый стол, на нем два большие бронзовые канделябра и ваза с букетом цветов.
В ожидании товарищей, я прошелся немного по улице и рассмотрел, что
город выстроен весьма правильно и чистота
в нем доведена до педантизма. На улице не
увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим сторонам улиц, мостики содержатся как будто
в каком-нибудь парке. «Скучный
город!» — говорил Зеленый с тоской, глядя на эту чистоту. При постройке
города не жалели места: улицы так широки и длинны, что
в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно на них смотреть.
В городе я
видел много европейских домов
в упадке; на некоторых приклеены бумажки с надписью «Отдаются внаем».
Когда стемнело, мы
видим вдруг
в проливе, ведущем к
городу, как будто две звезды плывут к нам; но это не японские огни — нет, что-то яркое, живое, вспыхивающее.
Инсургенты
в городе, войска стоят лагерем вокруг: нет надежды
увидеть китайский театр, получить приглашение на китайский обед, попробовать птичьих гнезд.
Наконец, слава Богу, вошли почти
в город. Вот подходим к пристани, к доку,
видим уже трубу нашей шкуны; китайские ялики снуют взад и вперед.
В куче судов видны клиппера, поодаль стоит, закрытый излучиной, маленький, двадцатишестипушечный английский фрегат «Spartan», еще далее французские и английские пароходы. На зданиях развеваются флаги европейских наций, обозначая консульские дома.
Посьет
видел, как два всадника, возвращаясь из
города в лагерь, проехали по земле, отведенной для прогулок англичанам, и как английский офицер с «Спартана» поколотил их обоих палкой за это, так что один свалился с лошади.
— Что бы вам съездить хоть
в Шанхай, — сказал я Эйноске, — там бы вы
увидели образчик европейского
города.
— Да вот
в Россию поедем, — говорил я. — Какие
города, храмы, дворцы! какое войско
увидел бы там!
Там то же почти, что и
в Чуди: длинные, загороженные каменными, массивными заборами улицы с густыми, прекрасными деревьями: так что идешь по аллеям. У ворот домов стоят жители. Они, кажется, немного перестали бояться нас,
видя, что мы ничего худого им не делаем.
В городе, при таком большом народонаселении, было живое движение. Много народа толпилось, ходило взад и вперед; носили тяжести, и довольно большие, особенно женщины. У некоторых были дети за спиной или за пазухой.
Один водил, водил по грязи, наконец повел
в перелесок,
в густую траву, по тропинке, совсем спрятавшейся среди кактусов и других кустов, и вывел на холм, к кладбищу, к тем огромным камням, которые мы
видели с моря и приняли сначала за
город.
Дорогой адмирал послал сказать начальнику
города, что он желает
видеть его у себя и удивляется, что тот не хочет показаться. Велено прибавить, что мы пойдем сами
в замок
видеть их двор. Это очень подействовало. Чиновник, или секретарь начальника, отвечал, что если мы имеем сказать что-нибудь важное, так он, пожалуй, и приедет.
Проехав множество улиц, замков, домов, я выехал
в другие ворота крепости, ко взморью, и успел составить только пока заключение, что испанский
город —
город большой,
город сонный и
город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что на меня повеет дух падшей, обедневшей державы, что я
увижу запустение, отсутствие строгости, порядка — словом, поэзию разорения, но меня удивил вид благоустроенности, чистоты: везде видны следы заботливости, даже обилия.
Наконец мы собрались к миссионерам и поехали
в дом португальского епископа. Там, у молодого миссионера, застали и монсиньора Динакура, епископа
в китайском платье, и еще монаха с знакомым мне лицом. «Настоятель августинского монастыря, — по-французски не говорит, но все разумеет», — так рекомендовал нам его епископ. Я вспомнил, что это тот самый монах, которого я
видел в коляске на прогулке за
городом.
От нечего делать я развлекал себя мыслью, что
увижу наконец, после двухлетних странствий, первый русский, хотя и провинциальный,
город. Но и то не совсем русский, хотя
в нем и русские храмы, русские домы, русские чиновники и купцы, но зато как голо все! Где это видано на Руси, чтоб не было ни одного садика и палисадника, чтоб зелень, если не яблонь и груш, так хоть берез и акаций, не осеняла домов и заборов? А этот узкоглазый, плосконосый народ разве русский? Когда я ехал по дороге к
городу, мне
Нужды нет, что якуты населяют
город, а все же мне стало отрадно, когда я въехал
в кучу почерневших от времени, одноэтажных, деревянных домов: все-таки это Русь, хотя и сибирская Русь! У ней есть много особенностей как
в природе, так и
в людских нравах, обычаях, отчасти, как вы
видите,
в языке, что и образует ей свою коренную, немного суровую, но величавую физиономию.