Неточные совпадения
Я думал, судя по прежним слухам, что слово «чай» у моряков
есть только аллегория, под которою надо разуметь пунш, и ожидал, что когда офицеры соберутся к столу, то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой
разговор, а с ним и носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится вся программа оргии.
О ней
был длинный
разговор за ужином, «а об водке ни полслова!» Не то рассказывал мне один старый моряк о прежних временах!
Не ездите, Христа ради!» Вслушавшись в наш
разговор, Фаддеев заметил, что качка ничего, а что
есть на море такие места, где «крутит», и когда корабль в эдакую «кручу» попадает, так сейчас вверх килем повернется.
Иногда на другом конце заведут стороной, вполголоса,
разговор, что вот зелень не свежа, да и дорога, что кто-нибудь будто
был на берегу и видел лучше, дешевле.
Мы сели и начали
было с ней
разговор по-английски, а она с нами по-португальски; мы по-французски, а она опять по-своему.
Бен высокого роста, сложен плотно и сильно; ходит много, шагает крупно и твердо, как слон, в гору ли, под гору ли — все равно.
Ест много, как рабочий,
пьет еще больше; с лица красноват и лыс. Он от ученых
разговоров легко переходит к шутке,
поет так, что мы хором не могли перекричать его.
Вскоре она заговорила со мной о фрегате, о нашем путешествии. Узнав, что мы
были в Портсмуте, она живо спросила меня, не знаю ли я там в Southsea церкви Св. Евстафия. «Как же, знаю, — отвечал я, хотя и не знал, про которую церковь она говорит: их там не одна. — Прекрасная церковь», — прибавил я. «Yes… oui, oui», — потом прибавила она. «Семь, — считал отец Аввакум, довольный, что
разговор переменился, — я уж кстати и «oui» сочту», — шептал он мне.
По приезде адмирала епископ сделал ему визит. Его сопровождала свита из четырех миссионеров, из которых двое
были испанские монахи, один француз и один китаец, учившийся в знаменитом римском училище пропаганды. Он сохранял свой китайский костюм, чтоб свободнее ездить по Китаю для сношений с тамошними христианами и для обращения новых. Все они завтракали у нас;
разговор с епископом, итальянцем, происходил на французском языке, а с китайцем отец Аввакум говорил по-латыни.
Наконец, не знаю в который раз, вбежавший Кичибе объявил, что если мы отдохнули, то губернатор ожидает нас, то
есть если устали, хотел он, верно, сказать. В самом деле устали от праздности. Это у них называется дело делать. Мы пошли опять в приемную залу, и начался
разговор.
Но в Петербурге
есть ярко освещенные залы, музыка, театр, клубы — о дожде забудешь; а здесь
есть скрип снастей, тусклый фонарь на гафеле да одни и те же лица, те же
разговоры: зачем это не поехал я в Шанхай!
Бог знает, когда бы кончился этот
разговор, если б баниосам не подали наливки и не повторили вопрос: тут ли полномочные? Они объявили, что полномочных нет и что они
будут не чрез три дня, как ошибкой сказали нам утром, а чрез пять, и притом эти пять дней надо считать с 8-го или 9-го декабря… Им не дали договорить. «Если в субботу, — сказано им (а это
было в среду), — они не приедут, то мы уйдем». Они стали торговаться, упрашивать подождать только до их приезда, «а там делайте, как хотите», — прибавили они.
При этом случае
разговор незаметно перешел к женщинам. Японцы впали
было в легкий цинизм. Они, как все азиатские народы, преданы чувственности, не скрывают и не преследуют этой слабости. Если хотите узнать об этом что-нибудь подробнее, прочтите Кемпфера или Тунберга. Последний посвятил этому целую главу в своем путешествии. Я не
был внутри Японии и не жил с японцами и потому мог только кое-что уловить из их
разговоров об этом предмете.
Это произвело эффект: на другой день у японцев только и
разговора было, что об этом: они спрашивали, как, что, из чего, просили показать, как это делается.
В нем не
было ничего привлекательного, да и в
разговоре его, в тоне, в рассказах, в приветствиях
была какая-то сухость, скрытность, что-то не располагающее в его пользу.
С англичанкой кое-как
разговор вязался, но с испанками — плохо. Девица
была недурна собой, очень любезна; она играла на фортепиано плохо, а англичанка
пела нехорошо. Я сказал девице что-то о погоде, наполовину по-французски, наполовину по-английски, в надежде, что она что-нибудь поймет если не на одном, так на другом языке, а она мне ответила, кажется, о музыке, вполовину по-испански, вполовину… по-тагальски, я думаю.
Почему нет? ведь наши матросы называют же англичан асеи, от слова «I say», то
есть «Эй, послушай!», которое беспрестанно слышится в английском
разговоре.
«Осмелюсь доложить, — вдруг заговорил он, привстав с постели, что делал всякий раз, как начинал
разговор, — я боюсь пожара: здесь сена много, а огня тушить на очаге нельзя, ночью студено
будет, так не угодно ли, я велю двух якутов поставить у камина смотреть за огнем!..» — «Как хотите, — сказал я, — зачем же двух?» — «
Будут и друг за другом смотреть».
«Лучше всего вам кухлянку купить, особенно двойную…» — сказал другой, вслушавшийся в наш
разговор. «Что это такое кухлянка?» — спросил я. «Это такая рубашка из оленьей шкуры, шерстью вверх. А если купите двойную, то
есть и снизу такая же шерсть, так никакой шубы не надо».
И только на другой день, на берегу, вполне вникнул я в опасность положения, когда в
разговорах об этом объяснилось, что между берегом и фрегатом, при этих огромных, как горы, волнах, сообщения на шлюпках
быть не могло; что если б фрегат разбился о рифы, то ни наши шлюпки — а их шесть-семь и большой баркас, — ни шлюпки с других наших судов не могли бы спасти и пятой части всей нашей команды.
Неточные совпадения
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения
было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Все это
были, однако ж, одни faз́ons de parler, [
Разговоры (франц.).] и, в сущности, виконт готов
был стать на сторону какого угодно убеждения или догмата, если имел в виду, что за это ему перепадет лишний четвертак.
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего
разговора, как она
была уже вполне готова смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки
было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
— Что? о вчерашнем
разговоре? — сказал Левин, блаженно щурясь и отдуваясь после оконченного обеда и решительно не в силах вспомнить, какой это
был вчерашний
разговор.
Левин не отвечал. Сказанное ими в
разговоре слово о том, что он действует справедливо только в отрицательном смысле, занимало его. «Неужели только отрицательно можно
быть справедливым?» спрашивал он себя.