Неточные совпадения
Мы пошли по улицам, зашли в контору нашего банкира, потом в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на
большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской
колонии. В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
В
колонии, а именно в западной части, на приморских берегах, производится
большое количество вина почти от всех сортов французских лоз, от которых удержались даже и названия.
Голландцы многочисленны, сказано выше: действительно так, хотя они уступили первенствующую роль англичанам, то есть почти всю внешнюю торговлю, навигацию, самый Капштат, который из Капштата превратился в Кэптоун, но
большая часть местечек заселена ими, и фермы почти все принадлежат им, за исключением только тех, которые находятся в некоторых восточных провинциях — Альбани, Каледон, присоединенных к
колонии в позднейшие времена и заселенных английскими, шотландскими и другими выходцами.
Английские губернаторы, сменившие голландских, окруженные
большим блеском и более богатыми средствами, обнаружили и более влияния на дикие племена, вступили в деятельные сношения с кафрами и, то переговорами, то оружием, вытеснили их из пределов
колонии. По окончании неприязненных действий с дикими в 1819 г. англичане присоединили к
колонии значительную часть земли, которая составляет теперь одну из лучших ее провинций под именем Альбани.
Сверх провинции Альбани, англичане приобрели для
колонии два новые округа и назвали их Альберт и Виктория и еще
большое и богатое пространство земли между старой колониальной границей и Оранжевой рекой, так что нынешняя граница
колонии простирается от устья реки Кейскаммы, по прямой линии к северу, до 30 30’ ю‹жной› ш‹ироты› по Оранжевой реке и, идучи по этой последней, доходит до Атлантического океана.
Наконец, англичане ввели также свою систему податей и налогов. Может быть, некоторые из последних покажутся преждевременными для молодого, только что формирующегося гражданского общества, но они по
большей части оправдываются значительностью издержек, которых требовало и требует содержание и управление
колонии и особенно частые и трудные войны с кафрами.
Но как весь привоз товаров в
колонию простирался на сумму около 1 1/2 миллиона фунт. ст., и именно: в 1851 году через Капштат, Саймонстоун, порты Елизабет и Восточный Лондон привезено товаров на 1 277 045 фунт. ст., в 1852 г. на 1 675 686 фунт. ст., а вывезено через те же места в 1851 г. на 637 282, в 1852 г. на 651 483 фунт. ст., и таможенный годовой доход составлял в 1849 г. 84 256, в 1850 г. 102 173 и 1851 г. 111 260 фунт. ст., то нельзя и из этого заключить, чтобы англичане чересчур эгоистически заботились о своих выгодах, особенно если принять в соображение, что
большая половина товаров привозится не на английских, а на иностранных судах.
(Пипу надо считать во 114 галлонов, а галлон — в 5 бутылок.) — «Куда сбывается вино?» — «
Больше в Англию да немного в самую
колонию и на острова, на Маврикий».
Когда вы будете на мысе Доброй Надежды, я вам советую не хлопотать ни о лошадях, ни об экипаже, если вздумаете посмотреть
колонию: просто отправляйтесь с маленьким чемоданчиком в Long-street в Капштате, в контору омнибусов; там справитесь, куда и когда отходят они, и за четвертую часть того, что нам стоило, можете объехать вдвое
больше.
Крестовская станция похожа
больше на ферму, а вся эта Амгинская слобода, с окрестностью, на какую-то немецкую
колонию. Славный скот, женщины ездят на быках; юрты чистенькие (если не упоминать о блохах).
Неточные совпадения
А уже, конечно, нельзя сказать об англичанах, чтоб они не любили своего отечества, или чтоб они были не национальны. Расплывающаяся во все стороны Англия заселила полмира, в то время как скудная соками Франция — одни
колонии потеряла, а с другими не знает, что делать. Они ей и не нужны; Франция довольна собой и лепится все
больше и
больше к своему средоточию, а средоточие — к своему господину. Какая же независимость может быть в такой стране?
Человек, прикрепленный к семье, делается снова крепок земле. Его движения очерчены, он пустил корни в свое поле, он только на нем то, что он есть; «француз, живущий в России, — говорит Прудон, — русский, а не француз». Нет
больше ни
колоний, ни заграничных факторий, живи каждый у себя…
Как бы то ни было, развитие семейного начала среди ссыльных считается чрезвычайно слабым, и как на главную причину, почему
колония до сих пор не удалась, указывают именно на
большое число бессемейных.
С изменением взгляда на ссылку вообще и на сахалинскую в частности, изменится и возрастный состав населения; то же случится, когда станут присылать в
колонию вдвое
больше женщин или когда с проведением Сибирской железной дороги начнется свободная иммиграция.
Жизнь в общих камерах порабощает и с течением времени перерождает арестанта; инстинкты оседлого человека, домовитого хозяина, семьянина заглушаются в нем привычками стадной жизни, он теряет здоровье, старится, слабеет морально, и чем позже он покидает тюрьму, тем
больше причин опасаться, что из него выйдет не деятельный, полезный член
колонии, а лишь бремя для нее.