Неточные совпадения
«Достал, — говорил
он радостно каждый раз, вбегая с кувшином в каюту, — на вот, ваше высокоблагородие, мойся скорее, чтоб не застали да не спросили, где взял, а я пока достану тебе полотенце рожу вытереть!» (ей-богу, не лгу!).
Знаете что, — перебил
он, — пусть
он продолжает потихоньку таскать по кувшину, только, ради
Бога, не больше кувшина: если
его Терентьев и поймает, так что ж
ему за важность, что лопарем ударит или затрещину даст: ведь это не всякий день…» — «А если Терентьев скажет вам, или вы сами поймаете, тогда…» — «Отправлю на бак!» — со вздохом прибавил Петр Александрович.
Среди этой давки, шума, суеты вдруг протискался сквозь толпу к капитану П. А. Тихменев, наш застольный хозяин. «Иван Семенович, ради
Бога, — поспешно говорил
он, — позвольте шлюпку, теперь же, сию минуту…» — «Зачем, куда? шлюпки все заняты, — вы видите.
Но смеяться на море безнаказанно нельзя: кто-нибудь тут же пойдет по каюте,
его повлечет наклонно по полу;
он не успеет наклониться — и, смотришь, приобрел шишку на голове; другого плечом ударило о косяк двери, и
он начинает бранить
бог знает кого.
«Рад бы душой, — продолжает
он с свойственным
ему чувством и красноречием, — поверьте, я бы всем готов пожертвовать, сна не пожалею, лишь бы только зелени в супе было побольше, да не могу, видит
Бог, не могу…
Тучи в этот день были еще гуще и непроницаемее. Отцу Аввакуму надо было ехать назад. С сокрушенным сердцем сел
он в карету Вандика и выехал, не видав Столовой горы. «Это меня за что-нибудь
Бог наказал!» — сказал
он, уезжая. Едва прошел час-полтора, я был в ботаническом саду, как вдруг вижу...
Я бросился наверх, вскочил на пушку, смотрю: близко, в полуверсте, мчится на нас — в самом деле «
бог знает что»: черный крутящийся столп с дымом, похожий, пожалуй, и на пароход; но с неба, из облака, тянется к
нему какая-то темная узкая полоса, будто рукав; все ближе, ближе.
—
Бог знает, где лучше! — отвечал
он. — Последний раз во время урагана потонуло до восьмидесяти судов в море, а на берегу опрокинуло целый дом и задавило пять человек; в гонконгской гавани погибло без счета лодок и с
ними до ста человек.
— В Тамбове, ваше высокоблагородие, всегда, бывало, целый день на солнце сидишь и голову подставишь — ничего; ляжешь на траве, спину и брюхо греешь — хорошо. А здесь
бог знает что: солнце-то словно пластырь! — отвечал
он с досадой.
Бог знает, когда бы кончился этот разговор, если б баниосам не подали наливки и не повторили вопрос: тут ли полномочные?
Они объявили, что полномочных нет и что
они будут не чрез три дня, как ошибкой сказали нам утром, а чрез пять, и притом эти пять дней надо считать с 8-го или 9-го декабря…
Им не дали договорить. «Если в субботу, — сказано
им (а это было в среду), —
они не приедут, то мы уйдем».
Они стали торговаться, упрашивать подождать только до
их приезда, «а там делайте, как хотите», — прибавили
они.
И было за что:
ему оставалось отдежурить всего какой-нибудь месяц и ехать в Едо, а теперь
он, по милости нашей, сидит полтора года, и
Бог знает, сколько времени еще просидит!
«
Бог с
ними!» — отвечал я.
Потом все европейские консулы, и американский тоже, дали знать Таутаю, чтоб
он снял свой лагерь и перенес на другую сторону. Теперь около осажденного города и европейского квартала все чисто. Но европейцы уже не считают себя в безопасности:
они ходят не иначе как кучами и вооруженные. Купцы в своих конторах сидят за бюро, а подле лежит заряженный револьвер.
Бог знает, чем это все кончится.
Бог знает, какое заключение вывели бы
они о нашем посещении Люсона.
И слава
Богу: встреча с медведем могла бы доставить удовольствие, а может быть, и некоторую выгоду — только
ему одному: нас она повергла бы в недоумение, а лошадей в неистовый испуг.
Вина в самом деле пока в этой стороне нет — непьющие этому рады: все, поневоле, ведут себя хорошо, не разоряются. И мы рады, что наше вино вышло (разбилось на горе, говорят люди), только Петр Александрович жалобно по вечерам просит рюмку вина, жалуясь, что зябнет. Но без вина решительно лучше, нежели с
ним: и люди наши трезвы, пьют себе чай, и, слава
Богу, никто не болен, даже чуть ли не здоровее.
Вот поди же ты, а Петр Маньков на Мае сказывал, что
их много, что вот, слава
Богу, красный зверь уляжется скоро и не страшно будет жить в лесу. «А что тебе красный зверь сделает?» — спросил я. «Как что? по бревнышку всю юрту разнесет». — «А разве разносил у кого-нибудь?» — «Никак нет, не слыхать». — «Да ты видывал красного зверя тут близко?» — «Никак нет.
Бог миловал».
Сверху свободно струился в юрту ночной воздух, да такой,
Бог с
ним, свежий…
«Слава
Богу, если еще есть поварня! — говорил отец Никита, — а то и не бывает…» — «Как же тогда?» — «Тогда ночуем на снегу». — «Но не в сорок градусов, надеюсь». — «И в сорок ночуем: куда ж деться?» — «Как же так? ведь, говорят, при 40˚ дышать нельзя…» — «Трудно, грудь режет немного, да дышим. Мы разводим огонь, и притом в снегу тепло. Мороз ничего, — прибавил
он, — мы привыкли, да и хорошо закутаны. А вот гораздо хуже, когда застанет пурга…»
Слава
Богу! все стало походить на Россию: являются частые селения, деревеньки, Лена течет излучинами, и ямщики, чтоб не огибать
их, едут через мыски и заимки, как называют небольшие слободки.
И вот
он неожиданно для меня, с свойственной
ему добротой, однажды решил: «
Бог с вами, поезжайте: я знаю, что здесь вам скучно будет теперь».
Неточные совпадения
Осип (принимая деньги).А покорнейше благодарю, сударь. Дай
бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли
ему.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович!
Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава
богу!» И говорю
ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Осип. Да так.
Бог с
ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с
ними долго связываться? Плюньте на
них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..