Неточные совпадения
«Вы курите в качку сигару и ожидаете после этого, что вас укачает: напрасно!» — сказал мне один из
спутников.
Не прошло минуты, ко мне подошли три офицера: барон Шлипенбах, мичманы Болтин и Колокольцев — мои будущие
спутники и отличные приятели.
Я в предыдущих письмах познакомил вас с ним и почти со всеми моими
спутниками.
На дороге перегнали меня наши
спутники верхом.
Вдруг вижу знакомое лицо: это наш
спутник, который закупает провизию.
Идучи по улице, я заметил издали, что один из наших
спутников вошел в какой-то дом. Мы шли втроем. «Куда это он пошел? пойдемте и мы!» — предложил я. Мы пошли к дому и вошли на маленький дворик, мощенный белыми каменными плитами. В углу, под навесом, привязан был осел, и тут же лежала свинья, но такая жирная, что не могла встать на ноги. Дальше бродили какие-то пестрые, красивые куры, еще прыгал маленький, с крупного воробья величиной, зеленый попугай, каких привозят иногда на петербургскую биржу.
Третий наш
спутник поехал; а мы вдвоем с отцом Аввакумом пошли пешком и скоро из города вышли в деревню, составляющую продолжение его.
Пока я производил эти сравнительные опыты любознательности, с разных сторон сходились наши
спутники и принялись за то же самое.
Спутники мои беспрестанно съезжали на берег, некоторые уехали в Капштат, а я глядел на холмы, ходил по палубе, читал было, да не читается, хотел писать — не пишется. Прошло дня три-четыре, инерция продолжалась.
Пока мы сдавали вещи, наши
спутники толпой теснились у буфета.
«Уже? опять? — сказал Вейрих, умеренный и скромный наш
спутник, немец, — мы завтракали в Капштате».
Но в это утро, в половине марта, кусты протеа глядели веселее, зелень казалась зеленее, так что немецкий
спутник наш заметил, что тут должно быть много «скотства».
Едва сделали шагов сто, как
спутник наш Вейрих идет с кем-то под руку и живо разговаривает.
Благодаря ему мы ни минуты не соскучились в поездке по колонии: это был драгоценный
спутник.
Здесь, верно, дичи много и «скотства» должно быть немало!» — заключил он, пародируя фразу нашего
спутника Вейриха.
Девушка внезапно скрылась, тут показались и наши
спутники, и мы расположились кто в комнатах, кто на балконе.
Я и барон остались, и Зеленый остался было с нами, но
спутники увели его почти насильно, навязав ему нести какие-то принадлежности для съемки видов.
Вандик крикнул что-то другому кучеру, из другого карта выскочил наш коричневый
спутник, мальчишка-готтентот, засучил панталоны и потащил лошадей в воду; но вскоре ему стало очень глубоко, и он воротился на свое место, а лошади ушли по брюхо.
Но за Беном также быстро повыскакивали и прочие
спутники.
Но трава была так густа, кусты так непроницаемы, Змеиная горка так близка и рассказы о змеях так живы, что молодой наш
спутник, обыкновенно не робкий, хохочущий и среди опасностей, пустился, однако ж, такими скачками вперед, вслед за первой партией, что мы с бароном остановились и преследовали его дружным хохотом.
Младший и самый веселый из наших
спутников, Зеленый, вскочил на скамью и, с неизменным хохотом, ухватив где-то из угла кота, бросил его под каскады.
— Щось воно не тее, эти тропикы! — сказал мне один
спутник, живший долго в Малороссии, который тоже надеялся на такое же плавание, как от Мадеры до мыса Доброй Надежды.
Там были все наши. Но что это они делают? По поляне текла та же мутная речка, в которую мы въехали. Здесь она дугообразно разлилась по луговине, прячась в густой траве и кустах. Кругом росли редкие пальмы. Трое или четверо из наших
спутников, скинув пальто и жилеты, стояли под пальмами и упражнялись в сбивании палками кокосовых орехов. Усерднее всех старался наш молодой
спутник по Капской колонии, П. А. Зеленый, прочие стояли вокруг и смотрели, в ожидании падения орехов. Крики и хохот раздавались по лесу.
— Как жаль, что вы не видали крокодила! — сказал мне один из молодых
спутников, которому непременно хотелось выжать из меня сомнение, что это был не крокодил.
Наконец мне стало легче, и я поехал в Сингапур с несколькими
спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец — не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал из Китая и поселился здесь. Он не может воротиться домой, не заплатив… взятки. Да едва ли теперь есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же в лавку отправились и мы.
Один твердил на наши вопросы «sick» («больной»), но
спутник наш, бывший в Китае, объяснил, что это поминки по умершем.
Одни утверждают, что у китайцев вовсе нет чистого вкуса, что они насилуют природу, устраивая у себя в садах миньятюрные горы, озера, скалы, что давно признано смешным и уродливым; а один из наших
спутников, проживший десять лет в Пекине, сказывал, что китайцы, напротив, вернее всех понимают искусство садоводства, что они прорывают скалы, дают по произволу течение ручьям и устраивают все то, о чем сказано, но не в таких жалких, а, напротив, грандиозных размерах и что пекинские богдыханские сады представляют неподражаемый образец в этом роде.
Мы подъехали к фрегату; мой
спутник взял ее за руку, а я пошел уже на трап.
У Юпитера видны три
спутника; четвертый прячется за планетой.
Едешь не торопясь, без сроку, по своей надобности, с хорошими
спутниками; качки нет, хотя и тряско, но то не беда.
Спутники, уехавшие прежде нас в Шанхай, не очень, однако ж, обрадовались нам.
«Ну покажите же мне все, что позамечательнее здесь, — просил я моего
спутника, — вы здесь давно живете.
К нам присоединились другие наши
спутники.
«Ужели это Манила? — говорил один из наших
спутников, помоложе, привыкший с именем Манилы соединять что-то цветущее, — да где же роскошь, поэзия?..
Около нее всегда толпились некоторые из женатых моих
спутников.
Иезуит поклонился нам: «Don Basilio!» — протяжно пропел мой
спутник, отдавая поклон.
Мы помчались вдаль, но места были так хороши, что
спутник мой остановил кучера и как-то ухитрился растолковать ему, что мы не держали ни с кем пари объехать окрестности как можно скорее, а хотим гулять.
Молодые мои
спутники не очень, однако ж, смущались шумом; они останавливались перед некоторыми работницами и ухитрялись как-то не только говорить между собою, но и слышать друг друга. Я хотел было что-то спросить у Кармена, но не слыхал и сам, что сказал. К этому еще вдобавок в зале разливался запах какого-то масла, конечно табачного, довольно неприятный.
Другие мои
спутники запаслись чрез нашего банкира, но только одними чирутами.
Около хвоста беспокойно плавали взад и вперед обычные
спутники акулы, две желтые, с черными полосами, небольшие рыбы, прозванные лоцманами.
Я, под шумок, незаметно от товарищей своих, наслаждался, по праву путешественника, и картиной нового берега и поверял свои впечатления по лицам
спутников.
Еще в тропиках, когда мелькало в уме предположение о возможности возвратиться домой через Сибирь, бывшие в Сибири
спутники говорили, что в Аяне надо бросить все вещи и взять только самое необходимое; а здесь теперь говорят, что бросать ничего не надобно, что можно увязать на вьючных лошадей все, что ни захочешь, даже книги.
Один из моих
спутников, князь Оболенский, хотел купить кусок необделанной кости и взять с собой.
«Свет мал, а Россия велика», — говорит один из моих
спутников, пришедший также кругом света в Сибирь.
Если
спутник не один, идет шумный разговор, а один, так он выберет какого-нибудь старика и давай экзаменовать его: «Сколько хлеба, да какой, куда сбываете?
Возьму же опять перо, перенесусь за двадцать лет назад и доскажу, между прочим, о том, что сталось с «Палладой» и как заключилось дальнейшее плавание моих
спутников, после того как я расстался с ними.
В то самое время как мои бывшие
спутники близки были к гибели, я, в течение четырех месяцев, проезжал десять тысяч верст по Сибири, от Аяна на Охотском море до Петербурга, и, в свою очередь, переживал если не страшные, то трудные, иногда и опасные в своем роде минуты.
После смешно было вспоминать, как, при каждом ударе и треске, все мы проворно переходили одни на место других на палубе. «Страшновато было!» — как говорил, бывало, я в подобных случаях
спутникам. Впрочем, все это продолжалось, может быть, часа два, пока не начался опять прилив, подбавивший воды, и мы снялись и пошли дальше.
Но как все страшное и опасное, испытываемое многими плавателями, а также испытанное и нами в плавании до Японии, кажется бледно и ничтожно в сравнении с тем, что привелось испытать моим
спутникам в Японии! Все, что произошло там, представляет ряд страшных, и опасных, и гибельных вместе — не минут, не часов, а дней и ночей.
К этому остается прибавить немногое, что еще рассказывали мне мои бывшие
спутники о дальнейших своих похождениях и о заключении этой замечательной во всех отношениях экспедиции.