Неточные совпадения
Прежняя восторженность на лице Александра умерялась легким оттенком задумчивости, первым признаком закравшейся в душу недоверчивости и, может
быть, единственным следствием уроков дяди и беспощадного
анализа, которому тот подвергал все, что проносилось в глазах и в сердце Александра.
— Но что ж за жизнь! — начал Александр, — не забыться, а все думать, думать… нет, я чувствую, что это не так! Я хочу жить без вашего холодного
анализа, не думая о том, ожидает ли меня впереди беда, опасность, или нет — все равно!.. Зачем я
буду думать заранее и отравлять…
Ему противно
было слушать, как дядя, разбирая любовь его, просто, по общим и одинаким будто бы для всех законам, профанировал это высокое, святое, по его мнению, дело. Он таил свои радости, всю эту перспективу розового счастья, предчувствуя, что чуть коснется его
анализ дяди, то, того и гляди, розы рассыплются в прах или превратятся в назем. А дядя сначала избегал его оттого, что вот, думал, малый заленится, замотается, придет к нему за деньгами, сядет на шею.
Я не мог, среди этого
анализа, признать мелочей жизни и
быть ими доволен, как дядюшка и многие другие…
— Напротив! — возразил он. — У них, если хотите,
есть анализ, и даже эта бесплодная логическая способность делать посылки и заключения развита более, чем у кого-либо; но дело в том, что единица уж очень крупна: всякое нечистое дело, прикинутое к ней, покажется совершеннейшими пустяками, меньше нуля. Прощайте, однако, au revoir! — заключил Белавин.
Долинский утратил всякую способность к какому бы то ни
было анализу и брал все на веру, во всем видел закон неотразимой таинственной необходимости и не взывал более ни к своему разуму, ни к воле.
Неточные совпадения
Не
было, следовательно, и критического
анализа.
И что всего замечательнее, в эту достопамятную ночь никто из обывателей не только не
был разбужен криком «не потерплю!», но и сам градоначальник, по-видимому, прекратил на время критический
анализ недоимочных реестров [Очевидный анахронизм.
Он
был верующий человек, интересовавшийся религией преимущественно в политическом смысле, а новое учение, позволявшее себе некоторые новые толкования, потому именно, что оно открывало двери спору и
анализу, по принципу
было неприятно ему.
А между тем, казалось бы, весь
анализ, в смысле нравственного разрешения вопроса,
был уже им покончен: казуистика его выточилась, как бритва, и сам в себе он уже не находил сознательных возражений.
«Осталась где-то вне действительности, живет бредовым прошлым», — думал он, выходя на улицу. С удивлением и даже недоверием к себе он вдруг почувствовал, что десяток дней, прожитых вне Москвы, отодвинул его от этого города и от людей, подобных Татьяне, очень далеко. Это
было странно и требовало
анализа. Это как бы намекало, что при некотором напряжении воли можно выйти из порочного круга действительности.