Неточные совпадения
— О презренной пользе! презренная! Ты уж лучше построй в горах хижину,
ешь хлеб с
водой и
пой...
«Ах! если б можно
было ходить пешком по
воде! — думал Александр, — изобретают всякий вздор, а вот этого не изобретут!»
Они по-прежнему молча смотрели и на
воду, и на небо, и на даль, будто между ними ничего не
было. Только боялись взглянуть друг на друга; наконец взглянули, улыбнулись и тотчас отвернулись опять.
На Александра довольно сильно подействовал нагоняй дяди. Он тут же, сидя с теткой, погрузился в мучительные думы. Казалось, спокойствие, которое она с таким трудом, так искусно водворила в его сердце, вдруг оставило его. Напрасно ждала она какой-нибудь злой выходки, сама называлась на колкость и преусердно подводила под эпиграмму Петра Иваныча: Александр
был глух и нем. На него как будто вылили ушат холодной
воды.
Александр привязался к труду, как привязываются к последней надежде. «За этим, — говорил он тетке, — ведь уж нет ничего: там голая степь, без
воды, без зелени, мрак, пустыня, — что тогда
будет жизнь? хоть в гроб ложись!» И он работал неутомимо.
— Какая щука-то! — закричал он почти с испугом и распростерся над
водой, падал, спотыкался о свои удочки и ловил обеими руками вертевшуюся над
водой щуку. — Ну, на берег, на берег, туда, дальше! там уж наша
будет, как ни вертись. Вишь как скользит: словно бес! Ах, какая!
На третий день, когда они молча удили, устремив неподвижный взор на
воду, сзади послышался шорох. Александр обернулся и вздрогнул, как будто его укусил комар, ни более, ни менее. Старик и девушка
были тут.
— Во-первых, потому, — говорил он, — что вы читаете Байрона по-французски, и, следовательно, для вас потеряны красота и могущество языка поэта. Посмотрите, какой здесь бледный, бесцветный, жалкий язык! Это прах великого поэта: идеи его как будто расплылись в
воде. Во-вторых, потому бы я не советовал вам читать Байрона, что… он, может
быть, пробудит в душе вашей такие струны, которые бы век молчали без того…
Мы решили, что друзья у тебя
есть, какие у другого редко бывают: не фальшивые; в
воду за тебя, правда, не бросятся и на костер не полезут, обниматься тоже не охотники; да ведь это до крайности глупо; пойми, наконец! но зато совет, помощь, даже деньги — всегда найдешь…
— Да; судите сами: огурцы сорок копеек десяток, поросенок два рубля, а кушанье все кондитерское — и не наешься досыта. Как не похудеть! Не беспокойтесь, матушка, мы его поставим здесь на ноги, вылечим. Вы велите-ка заготовить побольше настойки березовой; я дам рецепт; мне от Прокофья Астафьича достался; да утром и вечером и давайте по рюмке или по две, и перед обедом хорошо; можно со святой
водой… у вас
есть?
— А может
быть, и ничего нет. Подозрительных симптомов решительно никаких! Это так… вы засиделись слишком долго здесь в этом болотистом климате. Ступайте на юг: освежитесь, наберитесь новых впечатлений и посмотрите, что
будет. Лето проживите в Киссингене, возьмите курс
вод, а осень в Италии, зиму в Париже: уверяю вас, что накопления слизей, раздражительности… как не бывало!
Он понимал, что такие слова
были бы действием гальванизма на труп, что она вдруг процвела бы здоровьем, счастьем, и на
воды не понадобилось бы ехать.
Сергей Иванович давно уже отобедал и
пил воду с лимоном и льдом в своей комнате, просматривая только что полученные с почты газеты и журналы, когда Левин, с прилипшими от пота ко лбу спутанными волосами и почерневшею, мокрою спиной и грудью, с веселым говором ворвался к нему в комнату.
— Я здесь с коляской, но и для твоего тарантаса есть тройка, — хлопотливо говорил Николай Петрович, между тем как Аркадий
пил воду из железного ковшика, принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил трубку и подошел к ямщику, отпрягавшему лошадей, — только коляска двухместная, и вот я не знаю, как твой приятель…
Ручной чижик, серенький с желтым, летал по комнате, точно душа дома; садился на цветы, щипал листья, качаясь на тоненькой ветке, трепеща крыльями; испуганный осою, которая, сердито жужжа, билась о стекло, влетал в клетку и
пил воду, высоко задирая смешной носишко.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и
ест.)Что это за суп? Ты просто
воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Он, как
водой студеною, // Больную
напоил: // Обвеял буйну голову, // Рассеял думы черные, // Рассудок воротил.
Садятся два крестьянина, // Ногами упираются, // И жилятся, и тужатся, // Кряхтят — на скалке тянутся, // Суставчики трещат! // На скалке не понравилось: // «Давай теперь попробуем // Тянуться бородой!» // Когда порядком бороды // Друг дружке поубавили, // Вцепились за скулы! // Пыхтят, краснеют, корчатся, // Мычат, визжат, а тянутся! // «Да
будет вам, проклятые! // Не разольешь
водой!»
«Дерзай!» — за ними слышится // Дьячково слово; сын его // Григорий, крестник старосты, // Подходит к землякам. // «Хошь водки?» —
Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в
воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.