Неточные совпадения
Только что Петр Иваныч расположился бриться, как явился Александр Федорыч. Он было
бросился на шею к дяде, но тот, пожимая мощной рукой его нежную, юношескую руку, держал его в некотором отдалении
от себя, как будто для того, чтобы наглядеться на него, а более, кажется, затем, чтобы остановить этот порыв и ограничиться пожатием.
— Позвольте, я соскоблю — и незаметно будет, — сказал Александр. Он
бросился к столу с тем же судорожным трепетом, начал скоблить, чистить, тереть и протер на письме скважину. Стол
от трения зашатался и толкнул этажерку. На этажерке стоял бюстик, из итальянского алебастра, Софокла или Эсхила. Почтенный трагик
от сотрясения сначала раза три качнулся на зыбком пьедестале взад и вперед, потом свергнулся с этажерки и разбился вдребезги.
Наденька воротилась бледная
от усталости. Она
бросилась на диван, едва переводя дух.
Он заговорил с матерью. Наденька ушла в сад. Мать вышла из комнаты, и Адуев
бросился также в сад. Наденька, завидев его, встала со скамьи и пошла не навстречу ему, а по круговой аллее, тихонько к дому, как будто
от него. Он ускорил шаги, и она тоже.
— Maman, maman! сюда! — пронзительным голосом закричала Наденька, вырываясь
от Александра, и, вырвавшись, опрометью
бросилась бежать домой.
А Адуев все не получал
от Любецких приглашения. Он встретил и повара их, и горничную. Горничная, завидя его,
бросилась бежать прочь: видно было, что она действовала в духе барышни. Повар остановился.
— Какой же ты дурак! — сказал Адуев и
бросился бежать
от болтуна. Он прошел вечером мимо квартиры Любецких. Светло. У подъезда карета.
Они гурьбой толпились около него, когда он в воскресенье с гитарой сидел у ворот и ласково, но всегда с насмешкой, балагурил с ними. И только тогда
бросались от него врозь, когда он запевал чересчур нецензурную песню или вдруг принимался за неудобную для их стыдливости мимику.
Мы вошли в нее, и испуганные павлины, цапли и еще какие-то необыкновенные белые утки с красными наростами около носа и глаз, как у пьяниц, стаей
бросились от нас в разные стороны.
— Подхожу я к нему потихоньку, а он думает, что это медведь, да как
бросится от меня бежать — шапку даже потерял, так без шапки и летит, как поповский жеребец; кое-как я догнал его и привел к Карле, а он сидит на мертвом медведе да пред лесообъездчиками храбрость свою рассказывает. Я подошел к нему и говорю: «Слышал, мол, я, Карл Карлыч, как вы воркунов-то спутали…» [Воркунов-то спутали. — Воркуны — бубенчики; здесь в смысле сбежали, струсили.]
Из класса со свистом и гиканьем выскочило человек десять с Квадратуловым во главе. Сысоев
бросился от них, точно заяц, преследуемый собаками, весь скорчившись, неровными скачками, спрятав голову между плеч и поминутно оглядываясь. За ним гнались через обе залы, и только тогда, когда он с разбегу влетел в «дежурную», преследователи так же быстро рассыпались в разные стороны.
Неточные совпадения
Хлестаков (в сторону).А она тоже очень аппетитна, очень недурна. (
Бросается на колени.)Сударыня, вы видите, я сгораю
от любви.
Г-жа Простакова (
бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя
от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.
Этот вопрос произвел всеобщую панику; всяк
бросился к своему двору спасать имущество. Улицы запрудились возами и пешеходами, нагруженными и навьюченными домашним скарбом. Торопливо, но без особенного шума двигалась эта вереница по направлению к выгону и, отойдя
от города на безопасное расстояние, начала улаживаться. В эту минуту полил долго желанный дождь и растворил на выгоне легко уступающий чернозем.
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно
бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"ради поспешения", черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А
от иронии до крамолы — один шаг.
«Что-нибудь еще в этом роде», сказал он себе желчно, открывая вторую депешу. Телеграмма была
от жены. Подпись ее синим карандашом, «Анна», первая
бросилась ему в глаза. «Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру с прощением спокойнее», прочел он. Он презрительно улыбнулся и бросил телеграмму. Что это был обман и хитрость, в этом, как ему казалось в первую минуту, не могло быть никакого сомнения.