Неточные совпадения
— Вы не играйте с Прошкой, ей-богу, не играйте! — сказал
он с беспокойством и почти с угрозой.
Женился бы, послал бы
бог тебе деточек, а я бы нянчила
их — и жил бы без горя, без забот, и прожил бы век свой мирно, тихо, никому бы не позавидовал; а там, может, и не будет хорошо, может, и помянешь слова мои…
Все кланяются
ему и в глаза-то
бог знает что наговорят, а за глаза крестятся, как поминают
его, словно шайтана какого.
— Вот до чего договорились, — перервал
он, — велите скорей подавать что там у вас есть: яичница, что ли? Забыть вас! Как могли вы подумать?
Бог накажет меня…
— Ну, пора,
бог с вами! — говорил Антон Иваныч, — полно, Анна Павловна, вам мучить-то себя! А вы садитесь, Александр Федорыч; вам надо засветло добраться до Шишкова. Прощайте, прощайте, дай
бог вам счастья, чинов, крестов, всего доброго и хорошего, всякого добра и имущества!!! Ну, с
богом, трогай лошадей, да смотри там косогором-то легче поезжай! — прибавил
он, обращаясь к ямщику.
— Маменька, слава
богу, здорова, кланяется вам, и тетушка Марья Павловна тоже, — сказал робко Александр Федорыч. — Тетушка поручила мне обнять вас… —
Он встал и подошел к дяде, чтоб поцеловать
его в щеку, или в голову, или в плечо, или, наконец, во что удастся.
— Дело, кажется, простое, — сказал дядя, — а
они бог знает что заберут в голову… «разумно-деятельная толпа»!! Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы в вечную и неизменную дружбу и любовь, в родство, счастье, женился бы и незаметно дожил бы до старости и в самом деле был бы по-своему счастлив; а по-здешнему ты счастлив не будешь: здесь все эти понятия надо перевернуть вверх дном.
— Что ж! если есть способности, так
он пойдет здесь… ведь и вы не с большего начали, а вот, слава
богу…
Любви и дружбе тоже верит, только не думает, что
они упали с неба в грязь, а полагает, что
они созданы вместе с людьми и для людей, что
их так и надобно понимать и вообще рассматривать вещи пристально, с
их настоящей стороны, а не заноситься
бог знает куда.
— Как тебе заблагорассудится. Жениха своего она заставит подозревать
бог знает что; пожалуй, еще и свадьба разойдется, а отчего? оттого, что вы там рвали вместе желтые цветы… Нет, так дела не делаются. Ну, так ты по-русски писать можешь, — завтра поедем в департамент: я уж говорил о тебе прежнему своему сослуживцу, начальнику отделения;
он сказал, что есть вакансия; терять времени нечего… Это что за кипу ты вытащил?
Ему мерещится то талия, которой
он касался руками, то томный, продолжительный взор, который бросили
ему, уезжая, то горячее дыхание, от которого
он таял в вальсе, или разговор вполголоса у окна, под рев мазурки, когда взоры так искрились, язык говорил
бог знает что.
— Сиди, сиди, ради
бога, и не подходи к столу: что-нибудь разобьешь. У тебя на лице все написано, я отсюда буду читать. Ну, у вас было объяснение, — сказал
он.
— Нет, Наденька, нет, мы будем счастливы! — продолжал
он вслух. — Посмотри вокруг: не радуется ли все здесь, глядя на нашу любовь? Сам
бог благословит ее. Как весело пройдем мы жизнь рука об руку! как будем горды, велики взаимной любовью!
Александр уехал домой и не являлся два дня.
Бог знает, что
он передумал и перечувствовал; наконец поехал.
Мы с Марьей Ивановной да с Наденькой были у
него в манеже: я ведь, вы знаете, сама за ней наблюдаю: уж кто лучше матери усмотрит за дочерью? я сама занималась воспитанием и не хвастаясь скажу: дай
бог всякому такую дочь!
— Что вы? — отвечал
он, взбешенный этим хладнокровием. — Вы забыли! я напомню вам, что здесь, на этом самом месте, вы сто раз клялись принадлежать мне: «Эти клятвы слышит
бог!» — говорили вы. Да,
он слышал
их! вы должны краснеть и перед небом и перед этими деревьями, перед каждой травкой… всё свидетель нашего счастия: каждая песчинка говорит здесь о нашей любви: смотрите, оглянитесь около себя!.. вы клятвопреступница!!!
—
Он такой страшный… maman, не пускайте
его, ради
бога, ко мне.
— Послушайте, — сказал
он таким голосом, что маска вдруг слетела с притворщицы, — оставим маменьку в стороне: сделайтесь на минуту прежней Наденькой, когда вы немножко любили меня… и отвечайте прямо: мне это нужно знать, ей-богу, нужно.
— Умоляю вас, ради
бога! — говорил
он, — кончите все одним словом…
— Говори определительнее. Под словом все можно разуметь
бог знает что, пожалуй, деньги:
он этого не сделает…
— Видишь ли? сам во всем кругом виноват, — примолвил Петр Иваныч, выслушав и сморщившись, — сколько глупостей наделано! Эх, Александр, принесла тебя сюда нелегкая! стоило за этим ездить! Ты бы мог все это проделать там, у себя, на озере, с теткой. Ну, как можно так ребячиться, делать сцены… беситься? фи! Кто нынче это делает? Что, если твоя… как ее? Юлия… расскажет все графу? Да нет, этого опасаться нечего, слава
богу! Она, верно, так умна, что на вопрос
его о ваших отношениях сказала…
Это мудреный инструмент: не знай, которую пружину тронуть, так
он заиграет
бог знает что.
Она разыграла свой роман с тобой до конца, точно так же разыграет
его и с графом и, может быть, еще с кем-нибудь… больше от нее требовать нельзя: выше и дальше ей нейти! это не такая натура: а ты вообразил себе
бог знает что…
— Не мешайте дядюшке, ma tante! — заметил Александр, —
он не уснет, у
него расстроится пищеварение, и
бог знает, что из этого будет. Человек, конечно, властелин земли, но
он также и раб своего желудка.
— Верю, верю, Александр! — отвечала она, — вы не слушайте Петра Иваныча:
он из мухи делает слона: рад случаю поумничать. Перестань, ради
бога, Петр Иваныч.
— Оставьте
его, ради
бога, в стороне; что
он за любимый автор! Издевается только над ближним.
— Ах! дайте, ради
бога, скорее. Что
он пишет?
— Вот давно бы так! — сказал Петр Иваныч, — а то
бог знает что наговорил! О прочем мы с тобой и без
него рассудим.
Всегда с ней в театре; я же, говорит, и ложу достану, иногда
бог знает с какими хлопотами, а
он в ней и заседает».
Женщины страх как любят женить мужчин; иногда
они и видят, что брак как-то не клеится и не должен бы клеиться, но всячески помогают делу.
Им лишь бы устроить свадьбу, а там новобрачные как себе хотят.
Бог знает, из чего
они хлопочут.
—
Бог с
ними!
Бог с
ними! — сказал с беспокойством Александр. — И вы, дядюшка, начали дико говорить! Этого прежде не водилось за вами. Не для меня ли? Напрасный труд! Я стремился выше — вы помните? Что ж вышло?
«Она подумает, пожалуй,
бог знает что! — говорил
он сам себе, — станет жеманиться, кокетничать… это глупо!»
Александр думал, думал и решился на время прекратить свои прогулки,
бог знает с какою целью,
он и сам не знал этого, и не ходил ловить рыбу целую неделю. И Костяков не ходил. Наконец пошли.
«Что ж за важность, — думал
он, идучи за ней, — что я пойду? ведь я так только… взгляну, как у
них там, в беседке… отец звал же меня; ведь я мог бы идти прямо и открыто… но я далек от соблазна, ей-богу, далек, и докажу это: вот нарочно пришел сказать, что еду… хотя и не еду никуда!
— Разумнее! Ах, ma tante, не вы бы говорили: так дядюшкой и отзывается! Знаю я это счастье по
его методе: разумнее — так, но больше ли? ведь у
него все счастье, несчастья нет.
Бог с
ним! Нет! моя жизнь исчерпана; я устал, утомился жить…
— Здравствуйте, Александр Федорыч! — сказал
он, — привел
бог еще и на этом свете увидеться.
— Как не смотреть! — продолжал Евсей. — Дай
бог всякому так свою должность справить.
Они, бывало, еще почивать изволят, а я и в булочную сбегаю…
— Вот
оно отчего! — сказала Анна Павловна со вздохом и перекрестилась. — Видно,
богу не угодны были одни мои молитвы. Сон-то и не лжив: точно из омута вырвался, голубчик мой!
— Да что, сударь, не на что смотреть! Не узнаешь, что и ешь: немцы накладут в кушанье
бог знает чего: и в рот-то взять не захочется. И перец-то у
них не такой; подливают в соус чего-то из заморских склянок… Раз угостил меня повар Петра Иваныча барским кушаньем, так три дня тошнило. Смотрю, оливка в кушанье: думал, как и здесь оливка; раскусил — глядь: а там рыбка маленькая; противно стало, выплюнул; взял другую — и там то же; да во всех… ах вы, чтоб вас, проклятые!..
«Нет, — думала она, — без
бога, видно, ни на шаг». Она предложила Александру поехать с ней к обедне в ближайшее село, но
он проспал два раза, а будить она
его не решалась. Наконец она позвала
его вечером ко всенощной. «Пожалуй», — сказал Александр, и
они поехали. Мать вошла в церковь и стала у самого клироса, Александр остался у дверей.
— Скажи, ради
бога, скажи! — продолжал
он, — твои желания будут моими желаниями, я исполню
их как закон.
Петр Иваныч был добр; и если не по любви к жене, то по чувству справедливости
он дал бы
бог знает что, чтоб поправить зло; но как поправить?