— Вы хотите принудить себя уважать меня. Вы добры и великодушны; вам жаль бедную, падшую… и вы хотите поднять ее… Я понимаю ваше великодушие, Иван Иванович, но не хочу его. Мне нужно,
чтоб вы знали и… не отняли руки, когда я подам вам свою.
Неточные совпадения
— Да, а ребятишек бросила дома — они ползают с курами, поросятами, и если нет какой-нибудь дряхлой бабушки дома, то жизнь их каждую минуту висит на волоске: от злой собаки, от проезжей телеги, от дождевой лужи… А муж ее бьется тут же, в бороздах на пашне, или тянется с обозом в трескучий мороз,
чтоб добыть хлеба, буквально хлеба — утолить голод с семьей, и, между прочим, внести в контору пять или десять рублей, которые потом приносят
вам на подносе…
Вы этого не
знаете: «
вам дела нет», говорите
вы…
— Нет, — начал он, — есть ли кто-нибудь, с кем бы
вы могли стать вон там, на краю утеса, или сесть в чаще этих кустов — там и скамья есть — и просидеть утро или вечер, или всю ночь, и не заметить времени, проговорить без умолку или промолчать полдня, только чувствуя счастье — понимать друг друга, и понимать не только слова, но
знать, о чем молчит другой, и
чтоб он умел читать в этом вашем бездонном взгляде вашу душу, шепот сердца… вот что!
— А вот этого я и не хочу, — отвечала она, — очень мне весело, что
вы придете при нем — я хочу видеть
вас одного: хоть на час будьте мой — весь мой…
чтоб никому ничего не досталось! И я хочу быть — вся ваша… вся! — страстно шепнула она, кладя голову ему на грудь. — Я ждала этого, видела
вас во сне, бредила
вами, не
знала, как заманить. Случай помог мне —
вы мой, мой, мой! — говорила она, охватывая его руками за шею и целуя воздух.
— Да, лучше оставим, — сказала и она решительно, — а я слепо никому и ничему не хочу верить, не хочу!
Вы уклоняетесь от объяснений, тогда как я только вижу во сне и наяву,
чтоб между нами не было никакого тумана, недоразумений,
чтоб мы
узнали друг друга и верили… А я не
знаю вас и… не могу верить!
— Что? разве
вам не сказали? Ушла коза-то! Я обрадовался, когда услыхал, шел поздравить его, гляжу — а на нем лица нет! Глаза помутились, никого не
узнаёт. Чуть горячка не сделалась, теперь, кажется, проходит. Чем бы плакать от радости, урод убивается горем! Я лекаря было привел, он прогнал, а сам ходит, как шальной… Теперь он спит, не мешайте. Я уйду домой, а
вы останьтесь,
чтоб он чего не натворил над собой в припадке тупоумной меланхолии. Никого не слушает — я уж хотел побить его…
— Что
вы все молчите, так странно смотрите на меня! — говорила она, беспокойно следя за ним глазами. — Я бог
знает что наболтала в бреду… это
чтоб подразнить
вас… отмстить за все ваши насмешки… — прибавила она, стараясь улыбнуться. — Смотрите же, бабушке ни слова! Скажите, что я легла,
чтоб завтра пораньше встать, и попросите ее… благословить меня заочно… Слышите?
— Да, — сказала она покорно, — да,
вы правы, я верю… Но я там допрашивалась искры,
чтоб осветить мой путь, — и не допросилась. Что мне делать? — я не
знаю…
Белесова. Да, я хочу оправдаться перед вами, я хочу,
чтоб вы знали, как мало было моей вины… Я скажу вам все, все, и потом подам вам камень и посмотрю, подымется ли у вас рука убить меня.
Неточные совпадения
Марья Антоновна.
Вы всё эдакое говорите… Я бы
вас попросила,
чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом.
Вы, верно, их
знаете много.
Почтмейстер.
Знаю,
знаю… Этому не учите, это я делаю не то
чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю
узнать, что есть нового на свете. Я
вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Стародум. Ему многие смеются. Я это
знаю. Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не
вы. Тогда не
знали еще заражать людей столько,
чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
— A propos de Варенька, [Кстати о Вареньке,] — сказала Кити по-французски, как они и всё время говорили,
чтоб Агафья Михайловна не понимала их. —
Вы знаете, maman, что я нынче почему-то жду решения.
Вы понимаете какое. Как бы хорошо было!
— Так как все пальцы вышли, он их все разогнул и продолжал: — Это взгляд теоретический, но я полагаю, что
вы сделали мне честь обратиться ко мне для того,
чтоб узнать практическое приложение.