Но чем она больше хлопотала, тем он был холоднее. Его
уж давно коробило от ее присутствия. Только Марфенька, глядя на нее, исподтишка посмеивалась. Бабушка не обратила внимания на ее замечание.
Неточные совпадения
В этом он виноват был сам. Старухи
давно уже, услыхав его фамилию, осведомлялись, из тех ли он Райских, которые происходили тогда-то от тех-то и жили там-то?
Другой сидит по целым часам у ворот, в картузе, и в мирном бездействии смотрит на канаву с крапивой и на забор на противоположной стороне.
Давно уж мнет носовой платок в руках — и все не решается высморкаться: лень.
Викентьев одержал, по-видимому, победу — впрочем,
уже подготовленную. Если обманывались насчет своих чувств Марфенька и Викентьев, то бабушка и Марья Егоровна
давно поняли, к чему это ведет, но вида друг другу и им не показывали, а сами молча, каждая про себя,
давно все обдумали, взвесили, рассчитали — и решили, что эта свадьба — дело подходящее.
—
Давно я думаю, что они пара, Марья Егоровна, — говорила Бережкова, — боялась только, что молоды
уж очень оба. А как погляжу на них да подумаю, так вижу, что они никогда старше и не будут.
Райскому стало легче
уже от одного намерения переменить место и обстановку. Что-то постороннее Вере, как облако, стало между ним и ею.
Давно бы так, и это глупейшее состояние кончилось бы!
Он потянулся, даже посвистал беззаботно, чувствуя только, что ему от чего-то покойно, хорошо, что он
давно уже не спал и не просыпался так здорово. Сознание еще не воротилось к нему.
Ей душно от этого письма, вдруг перенесшего ее на другую сторону бездны, когда она
уже оторвалась навсегда, ослабевшая, измученная борьбой, — и сожгла за собой мост. Она не понимает, как мог он написать? Как он сам не бежал
давно?
Но к этому прибавилось какое-то туманное пятно; суетливость Райского около Веры замечена
уже была
давно и даже дошла до слуха Ульяны Андреевны, которая и намекнула ему об этом в свидании. Крицкая тоже заметила и, конечно, не была скромна на этот счет. Почтительное поклонение Тушина замечали все, и не одна Татьяна Марковна прочила его в женихи Вере.
— Эта нежность мне не к лицу. На сплетню я плюю, а в городе мимоходом скажу, как мы говорили сейчас, что я сватался и получил отказ, что это огорчило вас, меня и весь дом… так как я
давно надеялся… Тот уезжает завтра или послезавтра навсегда (я
уж справился) — и все забудется. Я и прежде ничего не боялся, а теперь мне нечем дорожить. Я все равно, что живу, что нет с тех пор, как решено, что Вера Васильевна не будет никогда моей женой…
Пошли порядки старые! // Последышу-то нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть с чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что
уж давно не барская, // А наша полоса!
Зять еще долго повторял свои извинения, не замечая, что сам
уже давно сидел в бричке, давно выехал за ворота и перед ним давно были одни пустые поля. Должно думать, что жена не много слышала подробностей о ярмарке.
Во дни веселий и желаний // Я был от балов без ума: // Верней нет места для признаний // И для вручения письма. // О вы, почтенные супруги! // Вам предложу свои услуги; // Прошу мою заметить речь: // Я вас хочу предостеречь. // Вы также, маменьки, построже // За дочерьми смотрите вслед: // Держите прямо свой лорнет! // Не то… не то, избави Боже! // Я это потому пишу, // Что
уж давно я не грешу.
Неточные совпадения
Влас отвечал задумчиво: // — Бахвалься! А
давно ли мы, // Не мы одни — вся вотчина… // (Да… все крестьянство русское!) // Не в шутку, не за денежки, // Не три-четыре месяца, // А целый век… да что
уж тут! // Куда
уж нам бахвалиться, // Недаром Вахлаки!
Давно уж меру всякую // Как в гневе, так и в радости // Последыш потерял.)
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, //
Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так
уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Пан усмехнулся: «Спасения // Я
уж не чаю
давно, // В мире я чту только женщину, // Золото, честь и вино.
И то
уж благо: с Домною // Делился им; младенцами //
Давно в земле истлели бы // Ее родные деточки, // Не будь рука вахлацкая // Щедра, чем Бог послал.