Неточные совпадения
Но когда настал
час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый
удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности в глазах пошла среди павшего царства, в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь — несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою
удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
Но вот часы в залах, одни за другими, бьют шесть. Двери в большую гостиную отворяются, голоса смолкают, и начинается шарканье, звон шпор… Толпы окружают закусочный стол. Пьют «под селедочку», «под парную белужью икорку», «под греночки с мозгами» и т. д. Ровно час пьют и закусывают. Потом из залы-читальни доносится первый
удар часов — семь, — и дежурный звучным баритоном покрывает чоканье рюмок и стук ножей.
К тому времени я уже бессознательно твердил: «Молли не будет», — испытав душевную пустоту и трезвую горечь последнего
удара часов, вздрагивая перед тем от каждого восклицания, когда мне чудилось, что появились новые лица.
Неточные совпадения
Ровно в пять
часов, бронзовые
часы Петр I не успели добить пятого
удара, как вышел Алексей Александрович в белом галстуке и во фраке с двумя звездами, так как сейчас после обеда ему надо было ехать.
«Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге», — мелькнуло у него в голове, но только мелькнуло, как молния; он сам поскорей погасил эту мысль… Но вот уже и близко, вот и дом, вот и ворота. Где-то вдруг
часы пробили один
удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»
Когда ему стало холодно, он как бы выскользнул из пустоты самозабвения. Ему показалось, что прошло несколько
часов, но, лениво раздеваясь, чтобы лечь в постель, он услышал отдаленный звон церковного колокола и сосчитал только одиннадцать
ударов.
«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! — // Скрежеща, мыслит Кочубей, — // Я пощажу твою обитель, // Темницу дочери моей; // Ты не истлеешь средь пожара, // Ты не издохнешь от
удара // Казачьей сабли. Нет, злодей, // В руках московских палачей, // В крови, при тщетных отрицаньях, // На дыбе, корчась в истязаньях, // Ты проклянешь и день и
час, // Когда ты дочь крестил у нас, // И пир, на коем чести чашу // Тебе я полну наливал, // И ночь, когда голубку нашу // Ты, старый коршун, заклевал!..»
Без вас он погибнет, с ним случится нервный
удар; я боюсь, что он не вынесет еще до ночи…» Она прибавила, что самой ей непременно надо будет отлучиться, «может быть, даже на два
часа, и что князя, стало быть, она оставляет на одного меня».