Тогда казалось ему, что он любил Веру такой любовью, какою никто другой не любил ее, и сам смело
требовал от нее такой же любви и к себе, какой она не могла дать своему идолу, как бы страстно ни любила его, если этот идол не носил в груди таких же сил, такого же огня и, следовательно, такой же любви, какая была заключена в нем и рвалась к ней.
— У вас какая-то сочиненная и придуманная любовь… как в романах… с надеждой на бесконечность… словом — бессрочная! Но честно ли то, что вы
требуете от меня, Вера? Положим, я бы не назначал любви срока, скача и играя, как Викентьев, подал бы вам руку «навсегда»: чего же хотите вы еще? Чтоб «Бог благословил союз», говорите вы, то есть чтоб пойти в церковь — да против убеждения — дать публично исполнить над собой обряд… А я не верю ему и терпеть не могу попов: логично ли, честно ли я поступлю!..
Неточные совпадения
Машутка становилась в угол, подальше, всегда прячась
от барыни в тени и стараясь притвориться опрятной. Барыня
требовала этого, а Машутке как-то неловко было держать себя в чистоте. Чисто вымытыми руками она не так цепко берет вещь в руки и, того гляди, уронит; самовар или чашки скользят из рук; в чистом платье тоже несвободно ходить.
На тебе ключи, на вот счеты, изволь командовать,
требуй отчета
от старухи: куда все растранжирила, отчего избы развалились!..
Между тем жизнь будила и отрывала его
от творческих снов и звала,
от художественных наслаждений и мук, к живым наслаждениям и реальным горестям, среди которых самою лютою была для него скука. Он бросался
от ощущения к ощущению, ловил явления, берег и задерживал почти силою впечатления,
требуя пищи не одному воображению, но все чего-то ища, желая, пробуя на чем-то остановиться…
Не только
от мира внешнего,
от формы, он настоятельно
требовал красоты, но и на мир нравственный смотрел он не как он есть, в его наружно-дикой, суровой разладице, не как на початую
от рождения мира и неконченую работу, а как на гармоническое целое, как на готовый уже парадный строй созданных им самим идеалов, с доконченными в его уме чувствами и стремлениями, огнем, жизнью и красками.
— Зачем я буду рассказывать, люблю я или нет? До этого никому нет дела. Я знаю, что я свободна и никто не вправе
требовать отчета
от меня…
— Напрасно вы
требовали должной вам дани, поклона,
от этого пня, — сказал он, — он не понял вашего величия. Примите
от меня этот поклон, не как бабушка
от внука, а как женщина
от мужчины. Я удивляюсь Татьяне Марковне, лучшей из женщин, и кланяюсь ее женскому достоинству!
Он смотрит, ищет, освещает темные места своего идеала, пытает собственный ум, совесть, сердце,
требуя опыта, наставления, — чего хотел и просит
от нее, чего недостает для полной гармонии красоты? Прислушивался к своей жизни, припоминал все, что оскорбляло его в его прежних, несостоявшихся идеалах.
Вся женская грубость и грязь, прикрытая нарядами, золотом, брильянтами и румянами, — густыми волнами опять протекла мимо его. Он припомнил свои страдания, горькие оскорбления, вынесенные им в битвах жизни: как падали его модели, как падал он сам вместе с ними и как вставал опять, не отчаиваясь и
требуя от женщин человечности, гармонии красоты наружной с красотой внутренней.
Он в чистых формах все выливал образ Веры и, чертя его бессознательно и непритворно, чертил и образ своей страсти, отражая в ней, иногда наивно и смешно, и все, что было светлого, честного в его собственной душе и чего
требовала его душа
от другого человека и
от женщины.
И если ужасался, глядясь сам в подставляемое себе беспощадное зеркало зла и темноты, то и неимоверно был счастлив, замечая, что эта внутренняя работа над собой, которой он
требовал от Веры,
от живой женщины, как человек, и
от статуи, как художник, началась у него самого не с Веры, а давно, прежде когда-то, в минуты такого же раздвоения натуры на реальное и фантастическое.
— Какой же награды
потребуете вы
от меня за этот добродетельный подвиг? — шипела она.
— Мы высказались… отдаю решение в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя на другую сторону беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не обману даже теперь, в эту решительную минуту, когда у меня голова идет кругом… Нет, не могу — слышите, Вера, бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не
требую ее и
от вас, венчаться с вами не пойду. Но люблю вас теперь больше всего на свете!.. И если вы после всего этого, что говорю вам, — кинетесь ко мне… значит, вы любите меня и хотите быть моей…
Он заметил ее волнение, и вдруг у него захватило дух
от радости. «Она проницательна, угадала давно мою тайну и разделяет чувство… волнуется,
требует откровенного и короткого слова…»
— И себя тоже, Вера. Бог простит нас, но он
требует очищения! Я думала, грех мой забыт, прощен. Я молчала и казалась праведной людям: неправда! Я была — как «окрашенный гроб» среди вас, а внутри таился неомытый грех! Вон он где вышел наружу — в твоем грехе! Бог покарал меня в нем… Прости же меня
от сердца…
— Она положительно отказывается
от этого — и я могу дать вам слово, что она не может поступить иначе… Она больна — и ее здоровье
требует покоя, а покой явится, когда вы не будете напоминать о себе. Я передаю, что мне сказано, и говорю то, что видел сам…
Неточные совпадения
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь
от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где
требуют денег
от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.
Правдин.…
требовать от правительства, чтоб сделанная ей обида наказана была всею строгостью законов. Сейчас представлю ее перед суд как нарушительницу гражданского спокойства.
Это доказывает также, что в прежние времена
от градоначальников
требовали не столько блестящего правописания, сколько глубокомыслия и природной склонности к философическим упражнениям.
— Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действую всегда прямо и потому даже
от законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но
требую одного: чтоб закон был старый. Новых законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упоминается. Так я всегда говорил, так отозвался и теперь, когда отправлялся сюда.
От новых, говорю, законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
Но, как кажется, это был только благовидный предлог, ибо едва ли даже можно предположить, чтоб Негодяев отказался
от насаждения конституции, если б начальство настоятельно того
потребовало.